II Не Парнас, не Синай — Просто голый казарменный Холм – равняйся! стреляй! Отчего же глазам моим (Раз октябрь, а не май) Та гора была – рай? III Как на ладони поданный Рай – не берись, коль жгуч! Гора бросалась под ноги Колдобинами круч. Как бы титана лапами Кустарников и хвой, Гора хватала за полы, Приказывала: – стой! О, далеко не азбучный Рай – сквознякам сквозняк! Гора валила навзничь нас, Притягивала: – ляг! Оторопев под натиском, Как? не понять и днесь! Гора, как сводня – святости Указывала: – здесь… IV Персефоны зерно гранатовое! Как забыть тебя в стужах зим? Помню губы, двойною раковиной Приоткрывшиеся моим. Персефона, зерном загубленная! Губ упорствующий багрец, И ресницы твои – зазубринами, И звезды золотой зубец… V Не обман – страсть, и не вымысел, И не лжет, – только не дли! О, когда бы в сей мир явились мы Простолюдинами любви! О, когда б, здраво и попросту: Просто – холм, просто – бугор… (Говорят, тягою к пропасти Измеряют уровень гор.) В ворохах вереска бурого, В островах страждущих хвой… (Высота бреда над уровнем Жизни.) – На же меня! Твой. Но семьи тихие милости, Но птенцов лепет – увы! Оттого что в сей мир явились мы — Небожителями любви! VI Гора горевала (а горы глиной Горькой горюют в часы разлук), Гора горевала о голубиной Нежности наших безвестных утр. Гора горевала о нашей дружбе: Губ – непреложнейшее родство! Гора говорила, что коемужды Сбудется – по слезам его. Еще говорила гора, что – табор Жизнь, что весь век по сердцам базарь! Еще горевала гора: хотя бы С дитятком – отпустил Агарь! Еще говорила, что это – демон Крутит, что замысла нет в игре. Гора говорила, мы были немы. Предоставляли судить горе. VII Гора горевала, что только грустью Станет – что ныне и кровь и зной, Гора говорила, что не отпустит Нас, не допустит тебя с другой. Гора горевала, что только дымом Станет – что ныне и мир, и Рим. Гора говорила, что быть с другими Нам (не завидую тем другим!). Гора горевала о страшном грузе Клятвы, которую поздно клясть. Гора говорила, что стар тот узел Гордиев – долг и страсть. Гора горевала о нашем горе — Завтра! не сразу! когда над лбом — Уж не memento, а просто – море! [6]Завтра, когда поймем. Звук… Ну как будто бы кто-то просто — Ну… плачет вблизи? Гора горевала о том, что врозь нам Вниз, по такой грязи — В жизнь, про которую знаем все мы: Сброд – рынок – барак… Еще говорила, что все поэмы Гор – пишутся – так. VIII Та гора была, как горб Атласа, титана стонущего. Той горою будет горд Город, где с утра и до ночи мы Жизнь свою – как карту бьем! Страстные, не быть упорствуем. Наравне с медвежьим рвом — И двенадцатью апостолами — Чтите мой угрюмый грот. (Грот, была – и волны впрыгивали!) Той игры последний ход Помнишь – на исходе пригорода? Та гора была – миры! Боги мстят своим подобиям. Горе началось с горы. Та гора на мне – надгробием. IX Минут годы, и вот означенный Камень, плоским смененный, снят. Нашу гору застроят дачами, — Палисадниками стеснят. Говорят, на таких окраинах Воздух чище и легче жить. И пойдут лоскуты выкраивать, Перекладинами рябить, Перевалы мои выструнивать, Все овраги мои вверх дном! Ибо надо ведь – хоть кому-нибудь Дома – в счастье, и счастья в дом! Счастья – в доме, любви без вымыслов, Без вытягивания жил! Надо женщиной быть – и вынести! (Было-было, когда ходил, Счастье – в доме!) Любви, не скрашенной Ни разлукою, ни ножом. На развалинах счастья нашего Город встанет – мужей и жен. И на том же блаженном воздухе – Пока можешь еще – греши! — Будут лавочники на отдыхе Пережевывать барыши, Этажи и ходы надумывать — Чтобы каждая нитка – в дом! Ибо надо ведь – хоть кому-нибудь Крыши с аистовым гнездом. вернутьсяMemento mori – помни о смерти (лат.). |
