9 Златоустой Анне – всея Руси Искупительному глаголу, — Ветер, голос мой донеси И вот этот мой вздох тяжелый. Расскажи, сгорающий небосклон, Про глаза, что черны от боли, И про тихий земной поклон Посреди золотого поля. Ты, зеленоводный лесной ручей, Расскажи, как сегодня ночью Я взглянула в тебя – и чей Лик узрела в тебе воочью. Ты, в грозовой выси Обретенный вновь! Ты! – Безымянный! Донеси любовь мою Златоустой Анне – всея Руси! 27 июня 1916 10 У тонкой проволоки над волной овсов Сегодня голос – как тысяча голосов! И бубенцы проезжие – свят! свят! свят! — Не тем же ль голосом, Господи, говорят? Стою, и слушаю, и растираю колос, И темным куполом меня замыкает – голос. Не этих ивовых плавающих ветвей Касаюсь истово, – а руки твоей! Для всех, в томленье славящих твой подъезд, — Земная женщина, мне же – небесный крест! Тебе одной ночами кладу поклоны, — И все твоими очами глядят иконы! 1 июля 1916 11 Ты солнце в выси мне застишь, Все звезды в твоей горсти! Ах, если бы – двери настежь — Как ветер к тебе войти! И залепетать, и вспыхнуть, И круто потупить взгляд, И, всхлипывая, затихнуть, Как в детстве, когда простят. 2 июня 1916 «Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес…»
Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес, Оттого что лес – моя колыбель, и могила – лес, Оттого что я на земле стою – лишь одной ногой, Оттого что я о тебе спою – как никто другой. Я тебя отвоюю у всех времен, у всех ночей, У всех золотых знамен, у всех мечей, Я закину ключи и псов прогоню с крыльца — Оттого что в земной ночи я вернее пса. Я тебя отвоюю у всех других – у той, одной, Ты не будешь ничей жених, я – ничьей женой, И в последнем споре возьму тебя – замолчи! — У того, с которым Иаков стоял в ночи. Но пока тебе не скрещу на груди персты, — О, проклятие! – у тебя остаешься – ты: Два крыта твои, нацеленные в эфир, — Оттого что мир – твоя колыбель, и могила – мир! 15 августа 1916 1917 – апрель 1922 «Мировое началось во мгле кочевье…» Мировое началось во мгле кочевье: Это бродят по ночной земле – деревья, Это бродят золотым вином – гроздья, Это странствуют из дома в дом – звезды, Это реки начинают путь – вспять! И мне хочется к тебе на грудь – спать. 14 января 1917 Дон-Жуан 1 На заре морозной Под шестой березой, За углом у церкви, Ждите, Дон-Жуан! Но, увы, клянусь Вам Женихом и жизнью, Что в моей отчизне Негде целовать! Нет у нас фонтанов, И замерз колодец, А у богородиц — Строгие глаза. И чтобы не слышать Пустяков – красоткам, Есть у нас презвонкий Колокольный звон. Так вот и жила бы, Да боюсь – состарюсь, Да и Вам, красавец, Край мой не к лицу. Ах, в дохе медвежьей И узнать Вас трудно, — Если бы не губы Ваши, Дон-Жуан! 19 февраля 1917 5 И была у Дон-Жуана – шпага, И была у Дон-Жуана – Донна Анна. Вот и всё, что люди мне сказали О прекрасном, о несчастном Дон-Жуане. Но сегодня я была умна: Ровно в полночь вышла на дорогу, Кто-то шел со мною в ногу, Называя имена. И белел в тумане – посох странный… – Не было у Дон-Жуана – Донны Анны! 14 мая 1917 «И кто-то, упав на карту…» И кто-то, упав на карту, Не спит во сне. Повеяло Бонапартом В моей стране. Кому-то гремят раскаты: – Гряди, жених! Летит молодой диктатор, Как жаркий вихрь. Глаза над улыбкой шалой — Что ночь без звезд! Горит на мундире впалом — Народы призвал к покою, Смирил озноб — И дышит, зажав рукою Вселенский лоб. 21 мая 1917, Троицын день вернуться Крест, на каком-то собрании сорванный с груди солдатом и надетый на грудь Керенскому. См. газеты лета 1917 г. (Примеч. автора.) |
