Ахматовой 1 О Муза плача, прекраснейшая из муз! О ты, шальное исчадие ночи белой! Ты черную насылаешь метель на Русь, И вопли твои вонзаются в нас, как стрелы. И мы шарахаемся, и глухое: ох! — Стотысячное – тебе присягает, – Анна Ахматова! – Это имя – огромный вздох, И в глубь он падает, которая безымянна. Мы коронованы тем, что одну с тобой Мы землю топчем, что небо над нами – то же! И тот, кто ранен смертельной твоей судьбой, Уже бессмертным на смертное сходит ложе. В певучем граде моем купола горят, И Спаса светлого славит слепец бродячий… И я дарю тебе свой колокольный град, — Ахматова! – и сердце свое в придачу. 19 июня 1916 2 Охватила голову и стою, – Что людские козни! — Охватила голову и пою На заре на поздней. Ах, неистовая меня волна Подняла на гребень! Я тебя пою, что у нас – одна, Как луна на небе! Что, на сердце вороном налетев, В облака вонзилась. – Горбоносую – чей смертелен гнев И смертельна милость. Что и над червонным моим Кремлем Свою ночь простерла, Что певучей негою, – как ремнем, Мне стянула горло. Ах, я счастлива! Никогда заря Не сгорала – чище. Ах, я счастлива, что, тебя даря, Удаляюсь – нищей, Что тебя, чей голос – о глубь! о мгла! — Мне дыханье сузил, Я впервые именем назвала Царскосельской Музы. 22 июня 1916 3 Еще один огромный взмах — И спят ресницы. О, тело милое! О, прах Легчайшей птицы! Что делала в тумане дней? Ждала и пела… Так много вздоха было в ней, Так мало – тела. Не человечески мила Ее дремота. От ангела и от орла В ней было что-то. И спит, а хор ее манит В сады Эдема. Как будто песнями не сыт Уснувший демон! Часы, года, века. – Ни нас, Ни наших комнат. И памятник, накоренясь, Уже не помнит. Давно бездействует метла, И никнут льстиво Над Музой Царского Села Кресты крапивы. 23 инюня 1916 4 Имя ребенка – Лев,
Матери – Анна. В имени его – гнев, В материнском – тишь. Волосом он рыж, — Голова тюльпана! — Что ж, осанна Маленькому царю. Дай ему Бог – вздох И улыбку матери, Взгляд – искателя Жемчугов. Бог, внимательней За ним присматривай: Царский сын – гадательней Остальных сынов. 5 Сколько спутников и друзей! Ты никому не вторишь. Правят юностью нежной сей — Гордость и горечь. Помнишь бешеный день в порту, Южных ветров угрозы, Рев Каспия – и во рту Крылышко розы. Как цыганка тебе дала Камень в резной оправе, Как цыганка тебе врала Что-то о славе… И – высоко у парусов — Отрока в синей блузе. Гром моря – и грозный зов Раненой Музы. 25 июня 1916 6 Не отстать тебе. Я – острожник. Ты – конвойный. Судьба одна. И одна в пустоте порожней Подорожная нам дана. Уж и нрав у меня спокойный! Уж и очи мои ясны! Отпусти-ка меня, конвойный, Прогуляться до той сосны! 26 июня 1916 7 Ты, срывающая покров С катафалков и колыбелей, Разъярительница ветров, Насылательница метелей, Лихорадок, стихов и войн, – Чернокнижница! – Крепостница! — Я заслышала грозный вой Львов, венчающих колесницу. Слышу страстные голоса — И один, что молчит упорно. Вижу красные паруса — И один – между ними – черный. Океаном ли правишь путь Или воздухом, – всею грудью Жду, как солнцу, подставив грудь Смертоносному правосудью. 26 июня 1916 8 На базаре кричал народ, Пар вылетал из булочной. Я запомнила алый рот Узколицей певицы уличной. В темном, с цветиками, платке, – Милости удостоиться — Ты, потупленная, в толпе Богомолок у Сергий-Троицы. Помолись за меня, краса Грустная и бесовская, Как поставят тебя леса Богородицею хлыстовскою. 27 июня 1916 |
