«Только в очи мы взглянули – без остатка…» Только в очи мы взглянули – без остатка, Только голос наш до вопля вознесен, — Как на горло нам – железная перчатка Опускается – по имени – закон. Слезы в очи загоняет, воды — В берега, проклятие – в уста. И стремит железная свобода Вольнодумца с первого моста. И на грудь, где наши рокоты и стоны, Опускается железное крыло. Только в обруче огромного закона Мне просторно – мне спокойно – мне светло. 25 августа 1917 «Мое последнее величье на дерзком голоде заплат…»
Мое последнее величье На дерзком голоде заплат! В сухие руки ростовщичьи Снесен последний мой заклад. Промотанному – в ночь – наследству У Господа – особый счет. Мой – не сошелся. Не по средствам Мне эта роскошь: ночь – и рот. Простимся ж коротко и просто – Раз руки не умеют красть! — С тобой, нелепейшая роскошь, Роскошная нелепость – страсть! 1 сентября 1917 «Ночь. – Норд-ост. – Рев солдат…» Ночь. – Норд-ост. – Рев солдат. – Рев волн. Разгромили винный склад. – Вдоль стен По канавам – драгоценный поток, И кровавая в нем пляшет луна. Ошалелые столбы тополей. Ошалелое – в ночи – пенье птиц. Царский памятник вчерашний – пуст, И над памятником царским – ночь. Гавань пьет, казармы пьют. Мир – наш! Наше в княжеских подвалах вино! Целый город, топоча как бык, К мутной луже припадая – пьет. В винном облаке – луна. – Кто здесь? Будь товарищем, красотка: пей! А по городу – веселый слух: Где-то двое потонули в вине. Феодосия, последние дни Октября 1917 «Новый год я встретила одна…» Новый год я встретила одна. Я, богатая, была бедна, Я, крылатая, была проклятой. Где-то было много-много сжатых Рук – и много старого вина. А крылатая была – проклятой! А единая была – одна! Как луна – одна, в глазу окна. 31 декабря 1917 «Московский герб: герой пронзает гада…» Московский герб: герой пронзает гада. Дракон в крови. Герой в луче. – Так надо. Во имя Бога и души живой Сойди с ворот, Господень часовой! Верни нам вольность, Воин, им – живот. Страж роковой Москвы – сойди с ворот! И докажи – народу и дракону — Что спят мужи – сражаются иконы. Бог – прав Тлением трав, Сухостью рек, Воплем калек, Вором и гадом, Мором и гладом, Срамом и смрадом, Громом и градом. Попранным Словом. Проклятым годом. Пленом царевым. Вставшим народом. 12 мая 1918 Психея 1 Не самозванка – я пришла домой, И не служанка – мне не надо хлеба. Я – страсть твоя, воскресный отдых твой, Твой день седьмой, твое седьмое небо. Там, на Земле, мне подавали грош И жерновов навешали на шею. – Возлюбленный! Ужель не узнаешь? Я ласточка твоя – Психея! 2 На тебе, ласковый мой, лохмотья, Бывшие некогда нежной плотью. Всё истрепала, изорвала, — Только осталось, что два крыла. Одень меня в свое великолепье, Помилуй и спаси. А бедные истлевшие отрепья — Ты в ризницу снеси. 13 мая 1918 «Полюбил богатый – бедную…» Полюбил богатый – бедную, Полюбил ученый – глупую, Полюбил румяный – бледную, Полюбил хороший – вредную: Золотой – полушку медную. – Где, купец, твое роскошество? «Во дырявом во лукошечке!» – Где, гордец, твои учености? «Под подушкой у девчоночки!» – Где, красавец, щеки алые? «За ночь черную – растаяли». – Крест серебряный с цепочкою? «У девчонки под сапожками!» Не люби, богатый – бедную, Не люби, ученый – глупую, Не люби, румяный – бледную, Не люби, хороший – вредную: Золотой – полушку медную! Между 21 и 26 мая 1918 «Умирая, не скажу: была…»
Умирая, не скажу: была. И не жаль, и не ищу виновных. Есть на свете поважней дела Страстных бурь и подвигов любовных. Ты – крылом стучавший в эту грудь, Молодой виновник вдохновенья — Я тебе повелеваю: – будь! Я – не выйду из повиновенья. 30 июня 1918 |
