«Дорожкою простонародною, смиренною, богоугодною…» Дорожкою простонародною, Смиренною, богоугодною, Идем – свободные, немодные, Душой и телом – благородные. Сбылися древние пророчества: Где вы – Величества? Высочества? Мать с дочерью идем – две странницы. Чернь черная навстречу чванится. Быть может – вздох от нас останется, А может – Бог на нас оглянется… Пусть будет – как Ему захочется: Мы не Величества, Высочества. Так, скромные, богоугодные, Душой и телом – благородные, Дорожкою простонародною — Так, доченька, к себе на родину: В страну Мечты и Одиночества — Где мы – Величества, Высочества. Осень 1919 «Когда-нибудь, прелестное созданье…»
Когда-нибудь, прелестное созданье, Я стану для тебя воспоминаньем, Там, в памяти твоей голубоокой, Затерянным – так далеко-далёко. Забудешь ты мой профиль горбоносый, И лоб в апофеозе папиросы, И вечный смех мой, коим всех морочу, И сотню – на руке моей рабочей — Серебряных перстней, – чердак-каюту, Моих бумаг божественную смуту… Как в страшный год, возвышены Бедою, Ты – маленькой была, я – молодою. Ноябрь 1919 «Маленький домашний дух…» Маленький домашний дух, Мой домашний гений! Вот она, разлука двух Сродных вдохновений! Жалко мне, когда в печи Жар, – а ты не видишь! В дверь – звезда в моей ночи! — Не взойдешь, не выйдешь! Платьица твои висят, Точно плод запретный. На окне чердачном – сад Расцветает – тщетно. Голуби в окно стучат, — Скучно с голубями! Мне ветра привет кричат, — Бог с ними, с ветрами! Не сказать ветрам седым, Стаям голубиным — Чудодейственным твоим Голосом: – Марина! Ноябрь 1919 «Та же молодость, и те же дыры…» Та же молодость, и те же дыры, И те же ночи у костра… Моя божественная лира С твоей гитарою – сестра. Нам дар один на долю выпал: Кружить по душам, как метель. – Грабительница душ! – Сей титул И мне опущен в колыбель! В тоске заламывая руки, Знай: не одна в тумане дней Цыганским варевом разлуки Дурманишь молодых князей. Знай: не одна на ножик вострый Глядишь с томлением в крови, — Знай, что еще одна… – Что сестры В великой низости любви. ‹Март 1920› «Две руки, легко опущенные…» Две руки, легко опущенные На младенческую голову! Были – по одной на каждую — Две головки мне дарованы. Но обеими – зажатыми — Яростными – как могла! — Старшую у тьмы выхватывая — Младшей не уберегла. Две руки – ласкать-разглаживать Нежные головки пышные. Две руки – и вот одна из них За ночь оказалась лишняя. Светлая – на шейке тоненькой — Одуванчик на стебле! Мной еще совсем не понято, Что дитя мое в земле. Первая половина апреля 1920 «Да, друг невиданный, неслыханный…» Да, друг невиданный, неслыханный С тобой. – Фонарик потуши! Я знаю все ходы и выходы В тюремной крепости души. Вся стража – розами увенчана: Слепая, шалая толпа! – Всех ослепила – ибо женщина, Всё вижу – ибо я слепа. Закрой глаза и не оспаривай Руки в руке. – Упал засов. — Нет – то не туча и не зарево! То конь мой, ждущий седоков! Мужайся: я твой щит и мужество! Я – страсть твоя, как в оны дни! А если голова закружится, На небо звездное взгляни! Апрель 1920 «На бренность бедную мою…» На бренность бедную мою Взираешь, слов не расточая. Ты – каменный, а я пою, Ты – памятник, а я летаю. Я знаю, что нежнейший май Пред оком Вечности – ничтожен. Но птица я – и не пеняй, Что легкий мне закон положен. 16 мая 1920 «Сижу без света, и без хлеба…»
Сижу без света, и без хлеба, И без воды. Затем и насылает беды Бог, что живой меня на небо Взять замышляет за труды. Сижу, – с утра ни корки черствой — Мечту такую полюбя, Что – может – всем своим покорством – Мой Воин! – выкуплю тебя. 16 мая 1920 |
