«Моим стихам, написанным так рано…» Моим стихам, написанным так рано, Что и не знала я, что я – поэт, Сорвавшимся, как брызги из фонтана, Как искры из ракет, Ворвавшимся, как маленькие черти, В святилище, где сон и фимиам, Моим стихам о юности и смерти — Нечитанным стихам! — Разбросанным в пыли по магазинам (Где их никто не брал и не берет!), Моим стихам, как драгоценным винам, Настанет свой черед. Май 1913, Коктебель «Я сейчас лежу ничком…» Я сейчас лежу ничком – Взбешенная! – на постели. Если бы вы захотели Быть моим учеником, Я бы стала в тот же миг. – Слышите, мой ученик? — В золоте и серебре Саламандра и Ундина. Мы бы сели на ковре У горящего камина. Ночь, огонь и лунный лик… – Слышите, мой ученик? — И безудержно – мой конь Любит бешеную скачку! — Я метала бы в огонь Прошлое – за пачкой пачку: Старых роз и старых книг. – Слышите, мой ученик? — А когда бы улеглась Эта пепельная груда, — Господи, какое чудо Я бы сделала из вас! Юношей воскрес старик! – Слышите, мой ученик? — А когда бы вы опять Бросились в капкан науки, Я осталась бы стоять, Заломив от счастья руки, Чувствуя, что ты – велик! – Слышите, мой ученик? 1 июня 1913 «Идите же! – мой голос нем…» Идите же! – мой голос нем, И тщетны все слова. Я знаю, что ни перед кем Не буду я права. Я знаю: в этой битве пасть Не мне, прелестный трус! Но, милый юноша, за власть Я в мире не борюсь. И не оспаривает вас Высокородный стих. Вы можете – из-за других — Моих не видеть глаз, Не слепнуть на моем огне, Моих не чуять сил… (Какого демона во мне Ты в вечность упустил!) Но помните, что будет суд, Разящий, как стрела, Когда над головой блеснут Два пламенных крыла! 11 июля 1913 Встреча с Пушкиным Я подымаюсь по белой дороге, Пыльной, звенящей, крутой. Не устают мои легкие ноги Выситься над высотой. Слева – крутая спина Аю-Дага, Синяя бездна – окрест. Я вспоминаю курчавого мага Этих лирических мест. Вижу его на дороге и в гроте… Смуглую руку у лба… — Точно стеклянная, на повороте Продребезжала арба… — Запах – из детства – какого-то дыма Или каких-то племен… Очарование прежнего Крыма Пушкинских милых времен. Пушкин! – Ты знал бы по первому слову, Кто у тебя на пути! И просиял бы, и под руку в гору Не предложил мне идти… Не опираясь на смуглую руку, Я говорила б, идя, Как глубоко презираю науку И отвергаю вождя, Как я люблю имена и знамёна, Волосы и голоса, Старые вина и старые троны, — Каждого встречного пса! — Полуулыбки в ответ на вопросы, И молодых королей… Как я люблю огонек папиросы В бархатной чаще аллей, Марионеток и звук тамбурина, Золото и серебро, Неповторимое имя: Марина, Байрона и болеро, Ладанки, карты, флаконы и свечи, Запах кочевий и шуб, Лживые, в душу идущие, речи Очаровательных губ. Эти слова: никогда и навеки, За колесом – колею… Смуглые руки и синие реки, Ax, – Мариулу твою! Треск барабана – мундир властелина — Окна дворцов и карет, Рощи в сияющей пасти камина, Красные звезды ракет… Вечное сердце свое и служенье Только ему, Королю! Сердце свое и свое отраженье В зеркале… – Как я люблю… Кончено… – Я бы уж не говорила, Я посмотрела бы вниз… Вы бы молчали, так грустно, так мило Тонкий обняв кипарис. Мы помолчали бы оба – не так ли? — Глядя, как где-то у ног, В милой какой-нибудь маленькой сакле Первый блеснул огонек. И – потому, что от худшей печали Шаг – и не больше! – к игре, Мы рассмеялись бы и побежали За руку вниз по горе. 1 октября 1913 «Уж сколько их упало в эту бездну…» Уж сколько их упало в эту бездну, Разверзтую вдали! Настанет день, когда и я исчезну С поверхности Земли. Застынет всё, что пело и боролось, Сияло и рвалось: И зелень глаз моих, и нежный голос, И золото волос. И будет жизнь, с ее насущным хлебом, С забывчивостью дня. И будет всё – как будто бы под небом И не было меня! Изменчивой, как дети, в каждой мине И так недолго злой, Любившей час, когда дрова в камине Становятся золой, Виолончель, и кавалькады в чаще, И колокол в селе… – Меня, такой живой и настоящей, На ласковой земле! К вам всем – что мне, ни в чем не знавшей меры, Чужие и свои?! — Я обращаюсь с требованьем веры И с просьбой о любви. И день, и ночь, и письменно и устно: За правду да и нет, За то, что мне так часто – слишком грустно И только двадцать лет. За то, что мне прямая неизбежность — Прощение обид, За всю мою безудержную нежность И слишком гордый вид, За быстроту стремительных событий, За правду, за игру… Послушайте! – Еще меня любите За то, что я умру. 8 декабря 1913 |
