‹Памяти Сергея Есенина› …И не жалость – мало жил, И не горечь – мало дал, — Много жил – кто в наши жил Дни, всё дал – кто песню дал. Январь 1926 Разговор с гением Глыбами – лбу Лавры похвал. «Петь не могу!» – «Будешь!» – «Пропал, (На толокно Переводи!) Как молоко — Звук из груди. Пусто. Суха. В полную веснь — Чувство сука». – «Старая песнь! Брось, не морочь!» «Лучше мне впредь — Камень толочь!» – «Тут-то и петь!» «Что я, снегирь, Чтоб день-деньской Петь?» – «Не моги, Пташка, а пой! На зло врагу!» «Коли двух строк Свесть не могу?» – «Кто когда – мог?!» — «Пытка!» – «Терпи!» «Скошенный луг — Глотка!» – «Хрипи: Тоже ведь – звук!» «Львов, а не жен Дело». – «Детей: Распотрошен — Пел же – Орфей!» «Так и в гробу?» – «И под доской». «Петь не могу!» – «Это воспой!» 4 июня 1928 Наяда Проходи стороной, Тело вольное, рыбье! Между мной и волной, Между грудью и зыбью — Третье, злостная грань Дружбе гордой и голой: Стопудовая дань Пустяковине: полу. Узнаю тебя, клин, Как тебя ни зови: В море – ткань, в поле – тын. Вечный третий в любви! Мало – злобе людской Права каменных камер? Мало – деве морской Моря трепетной ткани? Океана-Отца Неизбывных достатков — Пены – чудо-чепца? Вала – чудо-палатки? Узнаю тебя, гад, Как тебя ни зови: В море – ткань, в горе — взгляд, — Вечный третий в любви! Как приму тебя, бой, Мне даваемый глубью, Раз меж мной и волной, Между грудью – и грудью… – Нереида! – Волна! Ничего нам не надо, Что не я, не она, Не волна, не наяда! Узнаю тебя, гроб, Как тебя ни зови: В вере – храм, в храме – поп, — Вечный третий в любви! Хлебопёк, кочегар, — Брак без третьего между! Прячут жир (горе бар!), Чистым – нету одежды! Черноморских чубов: – Братцы, голые топай! — Голым в хлябь и в любовь, Как бойцы Перекопа — В бой… Матросских сосков Рябь. – «Товарищ, живи!» …В пулю – шлем, в бурю – кров: Вечный третий в любви! Побережья бродяг, Клятвы без аналоев! Как вступлю в тебя, брак, Раз меж мною – и мною ж — Что? Да нос на тени, Соглядатай извечный — (Свой же). Всё, что бы ни — Что? Да всё, если нечто! Узнаю тебя, 6ic, Как тебя ни зови: Нынче – нос, завтра – мыс, — Вечный третий в любви! Горделивая мать Над цветущим отростком, Торопись умирать! Завтра – третий вотрется! Узнаю тебя, смерть, Как тебя ни зови: В сыне – рост, в сливе – червь: Вечный третий в любви. 1 августа 1928, Понтайяк Маяковскому 1 Чтобы край земной не вымер Без отчаянных дядей, Будь, младенец, Володимир: Целым миром володей! 2 Литературная – не в ней Суть, а вот – кровь пролейте! Выходит каждые семь дней. Ушедший – раз в столетье Приходит. Сбит передовой Боец. Каких, столица, Еще тебе вестей, какой Еще – передовицы? Ведь это, милые, у нас, Черновец – милюковцу: «Владимир Маяковский? Да-с, Бас, говорят, и в кофте Ходил»… Эх, кровь-твоя-кровца! Как с новью примириться, Раз первого ее бойца Кровь – на второй странице (Известий). 3 «В гробу, в обыкновенном темном костюме, в устойчивых, грубых ботинках, подбитых железом, лежит величайший поэт революции». («Однодневная газета», 24 апреля 1930 г.) В сапогах, подкованных железом, В сапогах, в которых гору брал — Никаким обходом ни объездом Не доставшийся бы перевал — Израсходованных до сиянья За двадцатилетний перегон. Гору пролетарского Синая, На котором праводатель – он. В сапогах – двустопная жилплощадь, Чтоб не вмешивался жилотдел — В сапогах, в которых, понаморщась, Гору нес – и брал – и клял – и пел — В сапогах и до и без отказу По невспаханностям Октября, В сапогах почти что водолаза: Пехотинца, чище ж говоря: В сапогах великого похода, На донбассовских, небось, гвоздях, Гору горя своего народа Стапятидесяти (Госиздат) Миллионного… – В котором роде Своего, когда который год: «Ничего-де своего в заводе!» Всех народов горя гору – вот. Так вот в этих – про его Рольс-Ройсы Говорок еще не приутих — Мертвый пионерам крикнул: Стройся! В сапогах – свидетельствующих. |
