Хвала богатым И засим, упредив заране, Что меж мной и тобою – мили! Что себя причисляю к рвани, Что честно мое место в мире: Под колесами всех излишеств: Стол уродов, калек, горбатых… И засим, с колокольной крыши Объявляю: люблю богатых! За их корень, гнилой и шаткий, С колыбели растящий рану, За растерянную повадку Из кармана и вновь к карману. За тишайшую просьбу уст их, Исполняемую, как окрик, И за то, что их в рай не впустят, И за то, что в глаза не смотрят. За их тайны – всегда с нарочным! За их страсти – всегда с рассыльным! За навязанные им ночи (И целуют и пьют насильно!), И за то, что в учётах, в скуках, В позолотах, в зевотах, в ватах, Вот меня, наглеца, не купят, — Подтверждаю: люблю богатых! А еще, несмотря на бритость, Сытость, питость (моргну – и трачу!), За какую-то – вдруг – побитость, За какой-то их взгляд собачий, Сомневающийся… – Не стержень ли к нулям? Не шалят ли гири? И за то, что меж всех отверженств Нет – такого сиротства в мире! Есть такая дурная басня: Как верблюды в иглу пролезли. …За их взгляд, изумленный насмерть, Извиняющийся в болезни, Как в банкротстве… «Ссудил бы… Рад бы — Да…» За тихое, с уст зажатых: «По каратам считал я – брат был…» – Присягаю: люблю богатых! 30 сентября 1922 Рассвет на рельсах
Покамест день не встал С его страстями стравленными, Из сырости и шпал Россию восстанавливаю. Из сырости – и свай, Из сырости – и серости. Покамест день не встал И не вмешался стрелочник. Туман еще щадит, Еще в холсты запахнутый Спит ломовой гранит, Полей не видно шахматных… Из сырости – и стай… Еще вестями шалыми Лжет вороная сталь — Еще Москва за шпалами! Так, под упорством глаз — Владением бесплотнейшим — Какая разлилась Россия – в три полотнища! И – шире раскручу: Невидимыми рельсами По сырости пущу Вагоны с погорельцами: С пропавшими навек Для Бога и людей! (Знак: сорок человек И восемь лошадей.) Так, посредине шпал, Где даль шлагбаумом выросла, Из сырости и шпал, Из сырости – и сирости, Покамест день не встал С его страстями стравленными — Во всю горизонталь Россию восстанавливаю! Без низости, без лжи: Даль – да две рельсы синие… Эй, вот она! – Держи! По линиям, по линиям… 12 октября 1922 Поэт 1 Поэт – издалека заводит речь. Поэта – далеко заводит речь. Планетами, приметами… окольных Притч рытвинами… Между да и нет Он, даже разлетевшись с колокольни, Крюк выморочит… Ибо путь комет — Поэтов путь. Развеянные звенья Причинности – вот связь его! Кверх лбом — Отчайтесь! Поэтовы затменья Не предугаданы календарем. Он тот, кто смешивает карты, Обманывает вес и счет, Он тот, кто спрашивает с парты, Кто Канта наголову бьет, Кто в каменном гробу Бастилий Как дерево в своей красе… Тот, чьи следы – всегда простыли, Тот поезд, на который все Опаздывают… – ибо путь комет — Поэтов путь: жжя, а не согревая, Рвя, а не взращивая – взрыв и взлом, — Твоя стезя, гривастая кривая, Не предугадана календарем! 8 апреля 1923 2 Есть в мире лишние, добавочные, Не вписанные в окоем. (Не числящимся в ваших справочниках, Им свалочная яма – дом.) Есть в мире полые, затолканные, Немотствующие: – навоз, Гвоздь – вашему подолу шелковому! Грязь брезгует из-под колес! Есть в мире мнимые – невидимые: (Знак: лепрозориумов крап!), Есть в мире Иовы, что Иову Завидовали бы – когда б: Поэты мы – и в рифму с париями, Но, выступив из берегов, Мы Бога у богинь оспариваем И девственницу у богов! 22 апреля 1923 3 Что же мне делать, слепцу и пасынку, В мире, где каждый и отч и зряч, Где по анафемам, как по насыпям, Страсти! Где насморком Назван – плач! Что же мне делать, ребром и промыслом Певчей! – Как провод! загар! Сибирь! По наважденьям своим – как по мосту! С их невесомостью В мире гирь. Что же мне делать, певцу и первенцу, В мире, где наичернейший – сер! Где вдохновенье хранят, как в термосе! С этой безмерностью В мире мер?! 22 апреля 1923 |
