«Восхищенной и восхищённой…» Восхищенной и восхищённой, Сны видящей средь бела дня, Все спящей видели меня, Никто меня не видел сонной. И оттого, что целый день Сны проплывают пред глазами, Уж ночью мне ложиться – лень. И вот, тоскующая тень, Стою над спящими друзьями. Между 21 и 30 мая 1920 «Восхищенной и восхищённой…» Восхищенной и восхищённой, — А я серебрюсь и сверкаю! Мне дело – измена, мне имя – Марина, Я – бренная пена морская. Кто создан из глины, кто создан из плоти — Тем гроб и надгробные плиты… – В купели морской крещена – и в полете Своем – непрестанно разбита! Сквозь каждое сердце, сквозь каждые сети Пробьется мое своеволье. Меня – видишь кудри беспутные эти? — Земною не сделаешь солью. Дробясь о гранитные ваши колена, Я с каждой волной – воскресаю! Да здравствует пена – веселая пена — Высокая пена морская! 23 мая 1920 «– Хоровод, хоровод, чего ножки бьешь?..»
– Хоровод, хоровод, Чего ножки бьешь? – Мореход, мореход, Чего вдаль плывешь? Пляшу – пол горячий! Боюсь, обожгусь! – Отчего я не плачу? Оттого, что смеюсь! Наш моряк, моряк — Морячок морской! А тоска – червяк, Червячок простой. Поплыл за удачей, Привез – нитку бус. – Отчего я не плачу? Оттого, что смеюсь! Глубоки моря! Ворочайся вспять! Зачем рыбам – зря Красоту швырять? Бог дал – я растрачу! Крест медный – весь груз! – Отчего я не плачу? Оттого, что смеюсь! Между 25 мая и 13 июня 1920 «Вчера еще в глаза глядел…» Вчера еще в глаза глядел, А нынче – все косится в сторону! Вчера еще до птиц сидел, — Все жаворонки нынче – вороны! Я глупая, а ты умен, Живой, а я остолбенелая. О вопль женщин всех времен: «Мой милый, что тебе я сделала?» И слезы ей – вода, и кровь — Вода, – в крови, в слезах умылася! Не мать, а мачеха – Любовь: Не ждите ни суда, ни милости. Увозят милых корабли, Уводит их дорога белая… И стон стоит вдоль всей Земли: «Мой милый, что тебе я сделала?!» Вчера еще – в ногах лежал! Равнял с Китайскою державою! Враз обе рученьки разжал, — Жизнь выпала – копейкой ржавою! Детоубийцей на суду Стою – немилая, несмелая. Я и в аду тебе скажу: «Мой милый, что тебе я сделала?!» Спрошу я стул, спрошу кровать: «За что, за что терплю и бедствую?» «Отцеловал – колесовать: Другую целовать», – ответствуют. Жить приучил в самом огне, Сам бросил – в степь заледенелую! Вот, что ты, милый, сделал – мне. Мой милый, что тебе – я сделала? Всё ведаю – не прекословь! Вновь зрячая – уж не любовница! Где отступается Любовь, Там подступает Смерть-садовница. Само – что дерево трясти! — В срок яблоко спадает спелое… – За всё, за всё меня прости, Мой милый, что тебе я сделала! 14 июня 1920 «Дом, в который не стучатся…» Дом, в который не стучатся: Нищим нечего беречь. Дом, в котором – не смущаться: Можно сесть, а можно лечь. Не судить – одно условье, … Окна выбиты любовью, Крышу ветром сорвало. Всякому – ‹будь› ты сам Каин — Всем стаканы налиты! Ты такой как я – хозяин, Так же гостья, как и ты. Мне добро досталось даром, — Так и спрячь свои рубли! Окна выбиты пожаром, Дверь Зима сняла с петли! Чай не сладкий, хлеб не белый — Личиком бела зато! Тем делюсь, что уцелело, Всем делюсь, что не взято. Трудные мои завязки — Есть служанка – подсобит! А плясать – пляши с опаской, Пол поклонами пробит! Хочешь в пляс, а хочешь в лёжку, Спору не встречал никто. Тесные твои сапожки? Две руки мои на что? А насытила любовью, — В очи плюнь, – на то рукав! Не судить: одно условье. Не платить: один устав. 28 июня 1920 |
