«Мы с тобою лишь два отголоска…» Мы с тобою лишь два отголоска: Ты затихнул, и я замолчу. Мы когда-то с покорностью воска Отдались роковому лучу. Это чувство сладчайшим недугом Наши души терзало и жгло. Оттого тебя чувствовать другом Мне порою до слез тяжело. Станет горечь улыбкою скоро, И усталостью станет печаль. Жаль не слова, поверь, и не взора, — Только тайны утраченной жаль! От тебя, утомленный анатом, Я познала сладчайшее зло. Оттого тебя чувствовать братом Мне порою до слез тяжело. ‹1911› Путь креста Сколько светлых возможностей ты погубил, не желая. Было больше их в сердце, чем в небе сияющих звезд. Лучезарного дня после стольких мучений ждала я, Получила лишь крест. Что горело во мне? Назови это чувство любовью, Если хочешь, иль сном, только правды от сердца не скрой: Я сумела бы, друг, подойти к твоему изголовью Осторожной сестрой. Я кумиров твоих не коснулась бы дерзко и смело, Ни любимых имен, ни безумно-оплаканных книг. Как больное дитя, я тебя б убаюкать сумела В неутешенный миг. Сколько светлых возможностей, милый, и сколько смятений! Было больше их в сердце, чем в небе сияющих звезд… Но во имя твое я без слез – мне свидетели тени — Поднимаю свой крест. Не в нашей власти Возвращение в жизнь – не обман, не измена. Пусть твердим мы: «Твоя, вся твоя!» чуть дыша, Все же сердце вернется из плена, И вернется душа. Эти речи в бреду не обманны, не лживы, (Разве может солгать, – ошибается бред!) Но проходят недели, – мы живы, Забывая обет. В этот миг расставанья мучительно-скорый Нам казалось: на солнце навек пелена, Нам казалось: подвинутся горы, И погаснет луна. В этот горестный миг – на печаль или радость — Мы и душу и сердце, мы всё отдаем, Прозревая великую сладость В отрешенье своем. К утешителю-сну простираются руки, Мы томительно спим от зари до зари… Но за дверью знакомые звуки: «Мы пришли, отвори!» В этот миг, улыбаясь раздвинутым стенам, Мы кидаемся в жизнь, облегченно дыша. Наше сердце смеется над пленом, И смеется душа! Резеда и роза Один маня, другой с полуугрозой, Идут цветы блестящей чередой. Мы на заре клянемся только розой, Но в поздний час мы дышим резедой. Один в пути пленяется мимозой, Другому ландыш мил, блестя в росе. — Но на заре мы дышим только розой, Но резедою мы кончаем все! Два исхода 1 Со мной в ночи шептались тени, Ко мне ласкались кольца дыма, Я знала тайны всех растений И песни всех колоколов, — А люди мимо шли без слов, Куда-то вдаль спешили мимо. Я трепетала каждой жилкой Среди безмолвия ночного, Над жизнью пламенной и пылкой Держа задумчивый фонарь… Я не жила, – так было встарь. Что было встарь, то будет снова. 2 С тобой в ночи шептались тени, К тебе ласкались кольца дыма, Ты знала тайны всех растений И песни всех колоколов, — А люди мимо шли без слов, Куда-то вдаль спешили мимо. Ты трепетала каждой жилкой Среди безмолвия ночного, Над жизнью пламенной и пылкой Держа задумчивый фонарь… Ты не жила, – так было встарь. Что было встарь, – не будет снова. Зимняя сказка «Не уходи», они шепнули с лаской, «Будь с нами весь! Ты видишь сам, какой нежданной сказкой Ты встречен здесь». «О, подожди», они просили нежно, С мольбою рук. «Смотри, темно на улицах и снежно… Останься, друг! О, не буди! На улицах морозно… Нам нужен сон!» Но этот крик последний слишком поздно Расслышал он. «И уж опять они в полуистоме…» И уж опять они в полуистоме О каждом сне волнуются тайком; И уж опять в полууснувшем доме Ведут беседу с давним дневником. Опять под музыку на маленьком диване Звенит-звучит таинственный рассказ О рудниках, о мертвом караване, О подземелье, где зарыт алмаз. Улыбка сумерок, как прежде, в окна льется; Как прежде, им о лампе думать лень; И уж опять из темного колодца Встает Ундины плачущая тень. Да, мы по-прежнему мечтою сердце лечим, В недетский бред вплетая детства нить, Но близок день, – и станет грезить нечем, Как и теперь уже нам нечем жить! |
