— Все это мы знаем, — капитан был явно разочарован. — Но четвертый год засухи миновал, а дождя все нет. Мы хотели знать, чем нам задобрить этого бога, как его перевернуть другой стороной. Мы ничего не пожалеем. Какие нужно приносить жертвы?
— Какие жертвы? — Марк был сбит с толку. — Не знаю. Наверное, животных.
— Может быть, людей?
— Нет, нет, — запротестовал Марк. — Это установлено точно, альмеки никогда не приносили человеческих жертв. Им это приписывали первые переселенцы, когда искали повода для захвата земель альмеков.
— Ты не знаешь текст хоть одной молитвы богу Юэлю?
— Нет, никогда этим не интересовался. Никакого бога нет и быть не может.
— Четыре года от засухи у нас не родится урожай, — задумчиво говорил старик. — Срок миновал, но перелома нет, Юэль не оборачивается к нам. Мы на краю голодной гибели. В долг нам больше никто не даст ни денег, ни продовольствия, мы все здесь перемрем с голоду.
Тяжелое молчание нависло над людьми.
Марк знал, что шедарский хлопок исс-люфа — двуполое растение, что мужские особи мигрируют летом на север, а осенью возвращаются.
Если им мешают встречный сахлеб и засуха, они погибают по дороге, растение, оставшись не оплодотворенным, не дает хлопка и засыхает. Марк хотел сказать этим людям, что гроза где-то рядом, но тогда они могли догадаться, что у него есть рация, и он промолчал. Пусть разбираются с засухой сами.
— Ну, хорошо, время еще есть, что-нибудь придумаем, — капитан поднялся с решительным видом. — В конце концов, испробовать последнее средство никогда не поздно. Верно, ребята? — обратился он к крестьянам.
Несколько человек засмеялось. Они ожили, задвигались.
— А пока пусть наш гость катается как сыр в масле, не обижайте его. Шор-Шар, открывай погреб, я угощаю всех. Сделаем праздник в честь бога Юэля. Напьемся все. Если Юэль — мужчина, он поймет нас, — старик ходил по кабаку, хватая за одежду и тормоша мужчин. — Веселее, друзья. Я решил, я знаю, что нужно делать. Где Анита? Давай ее сюда, пусть окажет честь нашему гостю. А ты пой, Марк. Пой так, как ни разу не пел, напойся на всю жизнь!
Из подвала вылез, обвешанный бутылками, Шор-Шар. Крестьяне расхватали их, и пир пошел горой. Марк спел им про Гераля, человекобота, очистившего Шедар от чудовищ и лишенного своего бессмертия за предательство.
Появилась Анита — местная нимфа, полная женщина лет сорока. Их с шутками посадили рядом, и Марку стало жарко от ее близости.
Он спел о богине любви Ноле, а крестьяне помирали со смеху, глядя на них.
Марк давно отвык от вина и женского общества. Он быстро опьянел, в голове у него весело закрутились большие цветные колеса, которые он видел когда-то в детстве на ярмарке. Лица крестьян стали казаться ему давно знакомыми и добрыми. Он думал: «Какие хорошие люди! И как они любят меня, Анита — прекрасная и грешная». Маленький уродливый человечек плясал на столе, а Марку казалось, что это муха кружит у него под носом, и он все пытался отогнать ее.
Только однажды крошечная песчинка попала в механизм веселья, колеса чуть не остановились. Тоненький голосок сказал ему на ухо: — Бегите отсюда, они задумали плохое.
Марк удивленно поискал глазами. Испуганные глаза, носик пуговкой. Девочка, которая первой встретила его сегодня.
— Что? — Марк пробовал подняться.
Но Анита навалилась на него грудью и толкнула колеса. Песчинка выпала, колеса скрипнули и закрутились снова, еще быстрее.
Последнее, что он помнил, — это как чернобородый стрелял из двустволки в потолок.
Марк рывком сел Hat кровати. Только что он страшным усилием ноли вырвался из детства, где без устали кружился в полном одиночестве на карусельной лошадке. Пот застилал глаза, его мутило. Рядом спала женщина, старая и растрепанная. При виде ее Марка замутило еще больше. Он с трудом добрался до окна, открыл его и стал дышать прохладным ночным воздухом.
Он проснулся от сознания, что пропускает очередной сеанс и от страшной догадки, которая вспыхнула в его сознании. Все мелочи, на которые он сразу не обрат ил внимания, — слова кнопсов, их смешки и косые взгляды, — сложились в одну картину. Он был обречен!
Сеанс пропущен, но на всякий случай он включил рацию и стал ее настраивать. Сплошной треск стоял на всех диапазонах, гроза была близка, большая гроза, может быть, сам Юэль бродил где-то рядом, но не мог найти города. Если он появится до утра, это спасет Марка.
Внезапно сквозь треск он услышал голос: — Плотин вызывает Марка, Плотин вызывает Марка…
— Плотин, я слышу тебя. Марк отвечает. Прием.
— Что с тобой, Марк? Ты пропустил время сеанса. Я вызываю тебя каждые полчаса. Что случилось? Прием.
— Не знаю, Плотин. Это чересчур страшно, чтобы быть правдой. Я не могу сказать. Прием.
— Но что? Ответь, Марк, что случилось? Прием.
— Я хочу во всем убедиться и скажу потом. Прием.
— Подожди. Откуда исходит опасность, от природы? Нет? От властей, нет? Тогда от кнопсов? Прием.
— Я вступил с ними в контакт, и вначале все шло хорошо. Но здесь засуха и голод. Понимаешь? Прием.
— Подожди, я почти ничего не слышу изза разрядов… (треск)… Ты должен… (треск)… Береги рацию… (треск)… Я их всех подорву за тебя…
Больше Марк не расслышал ни слова. Он выключил рацию и посмотрел на звездное небо. Невидимая фигура Юэля встала между друзьями. Марку казалось, что у горизонта какая-то тень, передвигаясь, заслоняет одну звезду за другой. Но это только казалось, он знал: боги альмеков умерли.
Он очнулся. Жить! Он будет бороться за себя! Они думают, что он просто кусок мяса, который можно бросить кому-то на съеденье. Но нет! Он был в корпусе «невидимок» и в эскадроне «мстителей», он многому там научился. Одна школа каторги чего стоит.
Марк быстро оделся и прочно прикрутил себя ремнями к тележке. Дверь была заперта снаружи массивным засовом. Марк разорвал простыню на полосы и связал их. Спускаться придется на одних руках, но его руки выдержат. Он прочно привязал и сбросил вниз самодельную веревку. Всего лишь второй этаж!
Раньше он бы просто спрыгнул. Но сейчас ноги не спружинят, и он убьется даже с такой высоты. Марк перекинул лиолу за спину, выключил свет и осторожно полез вниз. Когда он оперся на ржавую вывеску, она громко заскрипела. Он повис в темноте, но как будто все спокойно. Наконец колеса тележки прочно встали на каменные ступени, и он с облегчением оттолкнулся, откатился в сторону.
Марк катился уже по улице, когда на него упал свет и послышался голос: — Стой, ублюдок!
Не колеблясь ни секунды, Марк метнул на свет и голос свою правую «толкушку». Раздался треск, и свет погас, но в ответ бухнул выстрел, и над Марком просвистел заряд дроби.
Он замер, готовый защищаться, пытаясь угадать в темноте противника. Снова вспыхнул свет, и Марк увидел в освещенном проеме двери Шор-Шара с обрезом в руках. Марк мог убить его на месте второй «толкушкой» — железным рычагом, которым он отталкивался при движении. Это было его тайным оружием, он научился бросать их далеко и метко, так, что убивал волка на расстоянии в пятьдесят метров.
Шор-Шар, стоя сейчас в полосе света и полагаясь на дробовик, был сейчас перед ним' беззащитен. Но было поздно. В домах зажигались огни, к ним бежали люди. Марк не успел бы скрыться, он покатился на свет.
— Что случилось? Кто стрелял? — спросил крестьянин, подбегая с фонарем.
— Приятель решил прогуляться чересчур далеко от дома, — охотно объяснял Шор-Шар. Я его попросил вернуться, а он чуть не угодил мне в лоб своим железным толкачом. Ружье у меня и выстрелило само собой.
— Само собой? Капитан же приказал тебе охранять его, а ты стреляешь при первой возможности, — возмущенно сказал кто-то в толпе. — Наверное, специально сидел с ружьем и ждал.
— Подумаешь, важная птица! — возмутился Шор-Шар. — Я бы и не убил его вовсе, у меня дробь в ружье. Попортил бы шкуру «лягушатнику» — только и делов!
Марк выехал на свет и молча приблизился к лестнице. Толпа молчала, кабатчик посторонился в дверях, пропуская его. Толпа еще некоторое время возмущенно шумела, потом разошлась.
