— Ты нас провоцируешь, — убежденно сказал Юз. — Да, да, я так и сказал Капитану: ты — провокатор!

— Я провоцирую появление истины, я ей помогаю, но не изобретаю.

— Застрелить бы тебя за это, — беззлобно сказал Юз. — Что мне с вами делать? С одной стороны, вы вроде бы спасли станцию и мы обязаны вам жизнью…

— А с другой? — поинтересовался Роже.

— А с другой, будь я диверсантом и владей вашей способностью управлять поведением людей, то первым делом постарался бы подсунуть кого-нибудь вместо себя, чтобы войти в доверие.

— Выходит, что не Ли, а мы — диверсанты.

— Если бы я знал! Сейчас я ни в чем не уверен. Одним словом, посидите пока под замком. Охрана!

Вошел охранник и стал что-то шептать Юзу. Лицо у того вытянулось:

— Не будь вы все время здесь, на моих глазах, я бы опять решил, что это ваши фокусы, — Юз достал лучемет. — Я объявляю чрезвычайное положение. На станции бунт, коекто уже бежал на почтовой ракете, остальные затеяли митинг. Я сам провожу вас и запру. Если они захотят вступить с вами в переговоры, то я застрелю вас на месте. Вперед!

— Какой почет! — обратился Роже к другу, шагая по коридору под двумя дулами. — Нас все больше уважают. Сначала заперли в вольере, потом избили, сейчас готовы застрелить. Чувствуешь, как меняется ситуация?

— Значит, наши слова все сильнее действуют на них, — глухо ответил Ллох, прислушиваясь мысленно к тому, что делается на станции. — Мы с тобой уже не так важны, они сами решают…

— На сколько замков он нас запер? — спросил Роже, укладываясь на соломе.

— На три: решетка и две двери.

— Тогда можно спать спокойно! Наши поклонники до нас не доберутся.

— Пора бы им нас покормить! — Роже кружил по камере вокруг Ллоха, который по обыкновению занимал позицию в центре. — Чрезвычайное положение означает, что нас можно морить голодом? Мы сегодня без завтрака и без обеда. Кстати, что там поделывает Юз?

— Его нет на станции.

— Направился вслед за Капитаном! А кто вместо него?

— Никто.

— Мы остались без начальников!

— Просто на станции не осталось ни одной живой души еще с ночи.

— Как? Так что же ты мне сразу не сказал? — Роже почувствовал слабость в ногах и сел. — Что за шутки, Ллох?

— Они улетели еще ночью, — невозмутимо объяснил Ллох. — Они ушли от беды.

— А как же мы? Остались запертыми на три замка!

— Они забыли про нас!

— Как это забыли? Что же нам делать?

— Ждать.

— Ждать? Чего? Мы в этой ловушке обречены на голодную смерть. — Роже заколотил посохом по решетке. — Откройте! Эй, люди!

— Успокойся, нас выпустят. Пока не знаю, кто и когда. Во всей долине вокруг станции нет никого. Но когда появятся, я позову.

— Ждать, снова — ждать, — Роже опустился на пол, спрятал лицо в колени. Они улетели. Ты так стремился сюда, хотел предупредить, сказать правду. Они улетели — они ничего не поняли.

— Они улетели, потому что поняли. Мы свое дело сделали, Цитадель разрушена.

— Как? И Юз понял?

— Да, и Юз — тоже. Он казался тебе самым страшным? Все люди, шедарцы и земляне, из одного теста. Если они поступают плохо, то не могут этого не знать, но прячут это знание от самих себя.

— Поэтому ты говоришь о червоточине в душе?

— Да, верно, покажи ее человеку, и ты лишишь его равновесия. Он будет то угрожать тебе, то заискивать, а в конце концов — побежит.

— Так уж и каждый побежит!

— Некоторые возвращаются. Ты, например. Но ты пока один.

— И последний! Мы погибнем!

— Это пустяки!

— Хороши пустяки! Можно сказать, последние положительные герои во Вселенной. Ха-ха! — Мы с тобой словно семена, уносимые ветром, — начал Ллох, и ветер пустыни коснулся лица Роже. — Нам еще только предстоит упасть и прорасти. Наше предназначение — впереди. Надо думать так, надо готовиться. А то, что сейчас, — пустяки, пройдет. А вот и наши спасители. Они входят на станцию. Это мусорщики, они вернулись за нами.

Заскрипели двери, оказалось, что вчерашние мусорщики прекрасно справляются с замками. Оставив шедарцев толковать о своих делах, Роже бросился на верхние этажи. Вначале он насытился, потом принял ванну, затем сменил одежду. И отправился гулять по станции. Все носило следы поспешных сборов, брошенные вещи лежали кучами, даже энергопитание осталось не отключенным.

Роже нашел и нацепил себе на шею портативную рацию, потом лучемет засунул за пояс.

Отправился искать сейф, заглядывая в каюты и прихватывая по пути нужные вещи. В конце концов он наткнулся на Ллоха.

— Хорош! — сказал тот. — Красивая одежда, ну прямо вылитый капитан!

— Да? Я подумал: хватит в рубище ходить, — Роже был смущен. — Здесь все на месте, целое богатство! Энергоисточники, еда, фильмы. Останемся здесь! Здесь можно жить год и больше!

— Оставь. Здесь на всем «плесень»!

— Радиация? — Вещи повалились у Роже из рук, одна за другой раскатываясь по полу. Почему же ты мне раньше не сказал, что станция заражена? — И принялся срывать блестящий комбинезон.

— Я имел в виду, «плесень» несчастья, беды. Они бросили, а ты хочешь подобрать? Неудача передается, как зараза.

— Ох, уж твои шуточки! — Роже в сердцах пнул груду вещей. — А я уже решил было, что моя детская мечта сбылась. Я в детстве мечтал о таком: входишь в пустой магазин и берешь, что хочешь, и платить не надо, и все твое… Да, невозможно сейчас представить, что я ходил когда-то с мамой в магазин и она мне покупала игрушки. Сколько радости было. Вот и сейчас я испытал нечто подобное, а ты все испортил!

— А тебя учили, что брать чужое нельзя?

— Учили! Не бери, не делай, не ходи! И в результате — что я имею, что здесь мое?

— Ветер, который тебя несет. Ты забыл? Нам пора. Кто-то в нас нуждается. Как имя того человека, которого нам нужно найти?

— Кротон. Уж мы доберемся до этого нуждающегося! Мы потрясем его цитадель простотой, пока он нами в футбол играть будет!

— Что такое футбол?

— Это я пошутил. Пошли, нас ждут великие дела, пророк!

Они подошли к лесу. Черные скрученные корни ползучих деревьев говорили о скрытой мощи, о вечном движении природы. Зеленые кроны были полны ветра и света. Лес, который жгли, но не сожгли войны, жил, шумел, тихонько полз куда-то.

Друзья остановились, чтобы попрощаться с мусорщиками, которые провожали их. Вдали, на куполах брошенной станции, яркими бликами горел полдень. Брошенная Цитадель. Роже вспомнил, как стучался в нее. Он подумал, что купола со временем потускнеют, и чутьчуть пожалел об этом.

— Старина, скажи мне: долго я буду жить? Я давно хотел спросить тебя об этом.

— Долго. Дольше, чем я. Твое зеркало чистое. Я вижу в нем маленьких Роже. Ты прорастешь.

— А ты?

— Я буду жить меньше, но вначале я научу тебя всему, что сам умею.

— Меня, землянина?

— Да, разве истина не одна и для шедарца, и для землянина?

— Одна.

— Ты слышишь, как влага идет из почвы по этим корням и наливает их силой?

— Слышу.

— Ты видишь, как там, на вершинах, рождается жизнь на столкновениях ветра, света и влаги? — спросил Ллох.

— Вижу, — ответил Роже.

Вцепившись в сухие стебли, Марк подтянулся последний раз и вытолкнул тележку на пологую вершину холма. Дыхание с хрипом вырывалось из легких. Марк замер, упираясь кулаками в землю и уронив голову. Словно в тумане, он видел, как капли пота с его лица падают в пыль. Проклятая тележка последние метры подъема была невыносимо тяжелой.

Иногда во сне Марку казалось, что удерживает его в этом мире лишь эта тележка. Что нужно только отстегнуть ремни, оттолкнуться руками, и тело его снова будет отдано во власть ветра и солнца, как прежде, когда он летал на рукокрыле. Но это было лишь сном. Без тележки он как без ног. Тележка заменяла ему ноги, которых у него не было.