— Нет, искать не надо. Оно всегда с нами, наше счастье. Надо лишь ощутить его.

— Я буду думать об этих ваших словах.

— Если желаешь. А пока не хочешь ли побывать в моем жилище?

— Да, да, очень хотел бы!

Старый жрец направился в противоположный конец зала. Сет Хамвес последовал за ним. Подойдя к стене, так же, как и остальные стены и колонны украшенной изображением волнистых линий и испещренной иероглифами, старик поднял руку и коснулся подушечкой указательного пальца самого верхнего иероглифа, изображавшего священного жука — скарабея. Тотчас же часть стены повернулась, подобно открывающейся двери. За дверью открылся проход, ведущий вглубь. Старик и юноша вошли. Дверь тотчас задвинулась за ними. Но Сету Хамвесу не сделалось страшно. В узком проходе не было темно, откуда-то из глубины шел свет.

— Иди за мной, — велел старик.

Сет Хамвес послушно последовал за ним. Вскоре проход расширился и они очутились в скромной жилой комнате. Здесь не было окон, но прохладный свет, чуть зеленоватый, мягко освещал все. Пол был устлан аккуратными циновками, в кувшинах и мешках, которых было немного, хранились, должно быть, скромные припасы. С потолочных балок свешивались связки лука, чеснока, сушеных трав и плодов. Сета Хамвеса немного удивило отсутствие письменных принадлежностей, но спрашивать он пока не решался. Не было также стола и постели, старик, должно быть, так и спал на циновках.

— Вот моя обитель, — произнес он. — Я долго размышлял над тем, открыться ли тебе, и лишь когда добрый Нун послал мне знамение, я явился тебе.

— Меня радует ваше доверие.

Они присели на циновки и начался разговор. Вскоре Сет заметил, что, в сущности, говорит он один. Старик молчал и лишь изредка вставлял короткие вопросы, а Сет Хамвес рассказывал о своей жизни, о младшем брате, о своих занятиях. Никогда в жизни ему не приходилось говорить о себе с таким удовольствием. И, несмотря на то, что старик ничего не произносил в ответ, юноше казалось, что еще никто не понимал его так хорошо. Собираясь проститься со стариком, Сет Хамвес не преминул спросить:

— Могу ли я рассказать о вас моему младшему брату Йенхарову и привести его к вам?

— Нет, — мягко ответил старый жрец. — Пока не следует делать этого. Но я непременно скажу тебе, когда это будет можно.

— А завтра вы позволите мне прийти?

— Охотно. Ты найдешь меня в зале у алтаря.

По тому же проходу они подошли к стене. Сет увидел, что и та сторона стены, что была обращена к жилищу старого жреца, покрыта волнообразными линиями и письменами. И здесь имелся верхний иероглиф, изображающий скарабея. Старик снова коснулся его и дверь отворилась. Старик проводил Сета Хамвеса до алтаря в зале и пообещал, что будет ждать его завтра.

Это новое знакомство взволновало юношу.

«Если бы он согласился помочь мне расшифровать древние письмена! Конечно, ему нетрудно было бы это сделать. Я уверен. Но почему в его жилище нет ни папирусов, ни принадлежностей для письма? Странно. Попробую завтра попросить его помочь мне».

Дома младший брат тотчас заметил необычайное волнение, охватившее старшего.

— Что случилось, Сети? Что-нибудь в храме?

Сету Хамвесу не хотелось обманывать Йенхарова и поэтому он решился на полуправду.

— Знаешь, кажется, я приблизился к разгадке древних надписей.

— На самом деле?

— Ты мне не веришь?

— Что ты! Я жду-не-дождусь, когда же ты мне все расскажешь!

— О, не сомневайся, Хари, я многое расскажу тебе.

На другое утро Сет Хамвес позаботился о том, чтобы корзина была наполнена самой вкусной пищей, он собственноручно положил туда сладкие вяленые финики, медовые лепешки, глиняную флягу с вином. Захватил он и кое-какие свои записи, касавшиеся поисков верного способа расшифровки храмовых надписей.

Сердце юноши радостно забилось, когда он увидел, что старик ждет его у алтаря, как обещал.

— Сегодня, — робея начал Сет Хамвес, — я хотел бы отпраздновать свое знакомство с вами и отблагодарить доброго Нуна за все, что он сделал для меня. Я принес праздничное угощение.

Вдвоем они возложили часть принесенного угощения на алтарь бога, остальное с удовольствием съели сами. Сету нравилось видеть, что старик ест с удовольствием. Сет заметил, что у него целы зубы и подумал, что это следствие умеренной и спокойной жизни.

После еды они снова прошли в жилище жреца. Сет сначала хотел было спросить о том, почему здесь нет ни папирусов, ни принадлежностей для письма, но после решил, что такой вопрос может показаться невежливым. Поэтому с трепещущим сердцем он заговорил о другом.

— Простите меня. Быть может, я поступаю дурно. Но вы ведь и сами видели, я переписываю надписи со стен и колонн храма. Мне хотелось бы соприкоснуться с мудростью древних. Я не дерзаю постичь ее целиком, но могу ли воспринять хотя бы частицу этой мудрости? Вы, я полагаю, давно постигли ее. Не поможете ли вы мне расшифровать письмена древних почитателей бога Нуна?

Юноша опустил голову и с трепетом ждал ответа.

— Когда я прочел переписанный тобою папирус, на котором излагалась история возникновения вселенной, я понял, что в душе твоей живет неутолимая жажда познания. Этот папирус я оставил на алтаре, но стоило мне лишь на миг отвернуться, как он исчез, лишь столбик солнечной пыли реял над алтарем. Тогда я понял, что ты угоден богу. Я мог бы просто перевести тебе все, о чем повествуют надписи на стенах и колоннах храма Нуна, но я полагаю, тебе не это нужно. Тебе не нужно, чтобы я прошел твой путь за тебя, но чтобы я лишь направил тебя по верному пути.

Покраснев, Сет Хамвес кивнул.

— Покажи мне, чего ты уже успел добиться.

— О, я не сделал и нескольких шагов по необъятной дороге, — юноша развернул перед старым жрецом свои записи.

Тот внимательно прочел их.

— Ты, я вижу, на верном пути.

Вдвоем они склонились над записями Сета Хамвеса.

А через несколько дней Сет Хамвес уже понимал, о чем говорилось в многочисленных надписях, испещрявших стены и колонны храма. Теперь осталось прочесть их все, от начала до конца. Он готов был посвятить этому всю свою жизнь.

Но и то, что он уже успел прочесть, было удивительно. Надписи рассказывали о странных божествах будущего, о том, что из города Ура выйдут почитатели нового бога по имени Ягве, а спустя много-много лет часть из них поверит в богочеловека, рожденного от женщины и птицы. И многие тысячи лет будет длиться вера в этого богочеловека по имени Ешуа, а старых богов Египта станут считать сказкой, а веру в них — ребяческим заблуждением…

Сет Хамвес ужаснулся и посмотрел на своего наставника, ища у него поддержки.

— Что означает все это? Кто заблуждается? Мы? Сейчас? Или те люди, что будут жить после нас? Скажите мне. Вы должны знать правду!

— Я не хочу, чтобы ты думал, будто я кощунствую. Истины о Ягве, Ешуа, о Нуне и Ра, о Зевсе и Афине — божествах далеких и неведомых тебе эллинов, а также истины еще о тысячах божеств — не противоречат друг другу.

— Стало быть, все эти боги существуют? Все?

— Или не существуют.

— Тогда что же существует? Что простирает над людьми покров милосердия?

— Боги и сами люди.

— Но неужели наших богов станут считать пустой сказкой?

— Да, неразумные так и станут думать. Но ведь будут и разумные люди на земле. И они вспомнят наших богов, почтят их и разгадают их тайны, как ныне ты почтил старого Нуна и внимательно читаешь письмена на стенах его храма.

— И все же мне тяжело думать обо всем этом.

— Существуют тягостные знания.

— Это я давно уже понял. Знание несет много мучительных мыслей и чувств. А возможно ли существование радостного знания?

— Я мог бы просто ответить тебе — нет, или наоборот, да. Но я не хочу произносить легковесных слов. Я вижу, что пришло время для серьезного разговора. Мы будем говорить завтра.

Сет Хамвес и старый жрец сидели в зале у алтаря.