— Не говори! Не хочу слышать! — Жигмонт отвернулся.

— Прости!

— Жаль, что я не убил старика! Но рассказывай все же!

— Все это происходило в развалинах, в уцелевшей комнате с полуобвалившимся потолком.

— Но я столько ощущений испытал… О Боже! Зловещее знание…

— Утром я отыскала тебя у городских ворот. Ты лежал рядом с трупом убитого. Я уже поняла, что старик хочет погубить тебя. Но я ничего не могла сделать! Я стала умолять его, просила, чтобы он спас тебя! Он согласился. Это он рассказал мне о старинном городском обычае, благодаря которому я спасла тебя. Но он поставил условие — я должна остаться с ним!

— Мне было бы жаль потерять тебя!

— О, ты не знаешь! Я молода и красива! Я красивее Кларинды! Но старик хочет, чтобы ты всегда видел и чувствовал меня старухой! Только в день моей смерти ты увидишь мой истинный облик! Остальные скоро увидят меня! Он обещал! А я дала ему слово остаться с ним!

— Я бы не хотел этого! Но мне трудно понять, каким образом желания могут столь странно претворяться в жизнь! Каждый из нас чего-то желает, порою очень сильно! Но как можно заставить другого человека…

— Мы не умеем сосредоточиваться на наших желаниях! В сущности, мы никогда не знаем, чего же мы в действительности хотим! Мы любим и ненавидим одного и того же человека! Мы приходим к человеку для того, чтобы что-то получить от него, а уходим, поссорившись с ним насмерть! Уметь хотеть — это великое искусство! Старику оно ведомо!

— Но я бы не желал овладеть этим искусством, я предпочитаю оставаться обычным человеком, раздираемым противоречиями!

— Это потому, что ты очень сильный, очень необычный человек!

— А что тебя заставило, голубка, уйти к этому старику?

— Теперь я думаю, что то была робость, неуверенность в себе. Ах, мы ведь бедно жили. В обличье старухи я уходила в город за подаянием. Он может заставить человека ощутить вкус самой прекрасной еды, но он не может никого накормить, даже себя!

— Я не хочу, чтобы ты оставалась с ним! Теперь ты — моя жена, не так ли?

— Нет, ты свободен по-прежнему! Я очень хочу остаться с тобой, но я дала слово!

— Мы пойдем к нему вместе! Я уеду отсюда и возьму тебя с собой! Я не стою не его пути! Пусть он живет своей жизнью и оставит нас в покое!

— И тебя не отвращает мое обличье?

— Нет! Мы пойдем к твоему старику! Утром. Сегодня я должен отдохнуть. И ведь сегодня — наша первая брачная ночь!

— Но мы ведь уже были вместе! Значит, ночью все будет не в первый раз!

— Бедная девочка, то была лишь короткая ласка. А ночью у тебя со мной по-другому будет! Но ты попроси, чтобы нам принесли еды и вина! Понадобится ночью подкреплять силы!

— Я не знала прежде, что может быть так хорошо! Но если бы ты мог видеть и осязать истинную меня!

— Не думай об этом! Думай о том, что я люблю тебя!

Утром Жигмонт проснулся и увидел подле себя Маргарету, она куталась в покрывало. На лице ее ясно виделись тревога и растерянность.

— Что с тобой, голубка?

— Не сердись на меня. Но у меня такое ощущение, что люди уже могут видеть меня настоящую. А ты не можешь! Горе! И еще… Мне кажется, что-то случилось со стариком! Ты своим сопротивлением его воле отнял у него часть его сил, а свои оставшиеся силы он вложил в это страшное желание, чтобы я для тебя всегда оставалась старухой! Теперь он слаб. А жить смиренной жизнью слабого он не привык.

— Не тревожься, милая Маргарета! Я попытаюсь узнать, жив ли он.

— Я должна увидеть его. Ведь я дала слово!

— Ты придешь к нему со мной и он отпустит тебя!

— Принеси мне воды. Я не хочу, чтобы меня сейчас видели. Станут удивляться — куда девалась старуха, откуда взялась девушка? Могут обвинить тебя в колдовстве! В этом городе уже случалось много странного, благодаря старику! Об иных событиях он заставил горожан забыть, но много осталось в их памяти.

— Я принесу тебе воды.

— Принеси и для себя. И расстели ковер.

— Ты знаешь, зачем он мне?

— Это тайна?

— Нет. Я получил это ковер по наследству, когда-то он принадлежал моему деду, отцу моей матери. Дед был беден, но он был набожным человеком.

Маргарета улыбнулась, скрывая смущение.

Они вышли на улицу. Маргарета куталась в покрывало, чтобы никто не мог разглядеть ее.

Было шумно. Люди собирались кучками.

— Мне тревожно! — прошептала Маргарета.

— Ступай в дом, — тихо ответил Жигмонт. — Я все узнаю и вернусь.

Он проводил ее обратно в кабачок, а сам отправился в цирюльню. Обычно в цирюльне можно узнать последние новости и сплетни.

— Подстриги мне бороду! — приказал Жигмонт цирюльнику.

Когда тот принялся за работу, Жигмонт спросил:

— Что за суматоха? Что случилось?

— Да в общем-то ничего особенного! Такое случалось и прежде! — цирюльник наклонился к уху господина. — Хотели отнять престол у герцога. Очередная попытка!

— Это что, часто бывает? — спросил Жигмонт, сидевший с запрокинутой головой.

— Часто — нечасто, а случается! Но тут уж больно все странно! Утром выбежал на площадь перед герцогским дворцом какой-то безумный старик. Одет он был в немыслимое рубище, волосы нечесаны, борода нестрижена. Он двигался какими-то дикими прыжками, как ребенок, играющий в лошадки, и при этом громко подбадривал невидимую свиту. Люди побежали за ним. А он подбежал к дворцу, сделал вид, будто спешился, и, подражая осанке герцога, пытался войти во дворец. Странно было смотреть на это! Стража тотчас схватила его. Обо всем донесли герцогу. Тот проявил милосердие и приказал отправить несчастного безумца в дальний монастырь, где монахи содержат приют для подобных умалишенных. А ведь мог бы отправить старика в тюрьму! Впрочем, старик до монастыря не добрался! Хотел бежать, вырвал меч у одного из стражников. Пришлось его убить! Бывает!

— Я помнится, видел на рыночной площади странного нищего. Еще глаза у него были такие ярко-голубые!

— Да, да! Голубые большие глаза! Все поняли, кто он! То есть, не все, конечно! Но многие, кто постарше. Он из рода… — цирюльник назвал громкое имя. — Когда-то они правили герцогством. После — были первыми приближенными правителей. Бывает! Они гордились своими голубыми глазами. У них и на гербе изображалось что-то вроде глаза, и надпись была — что-то вроде — «чисты, как небо»!..

Когда Жигмонт вернулся, Маргарета бросилась к нему. Он бережно обнял ее за плечи, усадил на постель.

— Теперь нам нет нужды идти к старику! Его нет в живых!

— А ты никогда не увидишь мое истинное лицо! Он сказал, что его воля будет тяготеть над нами и после его смерти! Если бы он остался жив, он мог расхотеть…

— Хорошо, я сам захочу увидеть тебя!

— Ты не сможешь сосредоточиться! И ты знаешь, мне порою кажется, что ты и не хочешь увидеть меня юной и прекрасной!

— Возможно, ты права! Я ведь полюбил тебя иной! Но не печалься! Для всех и для себя самой ты будешь красавицей! А для меня ты будешь любимой!

— Как он умер?

Жигмонт передал ей рассказ цирюльника.

— Я чувствую жалость к нему, — тихо проговорила Маргарета.

— Ты была права. Он утратил силу! Он хотел, чтобы его видели герцогом на коне во главе свиты, а люди видели безумного старика, кривляющегося и играющего по-ребячьи в лошадки! Напрасно он решил бороться со мной! Он не смог наказать меня, он убил себя!

— Неужели его целью была — власть? — задумчиво произнесла Маргарета.

— Если так, то он избрал неверный путь! К власти надо идти обыденными, проторенными путями. Нельзя проявлять своеобычность!

— Знаешь, я чувствую, и ты мог бы достичь высот власти! Но ты не хочешь!

— Я хочу быть свободным!

Жигмонт и Маргарета покинули приморский город и двинулись в путь. Они долго были в пути. Всюду Жигмонт слышал похвалы своей красавице жене. Они прибыли в королевство венгерское. Когда Жигмонт был принят при дворе, у него появились деньги, он накупил для Маргареты нарядов и драгоценностей. Все восхищались ее красотой. А он видел старуху с распущенными посекшимися волосами, исхудалую, с лицом сморщенным и темным, во рту у нее не хватало зубов и потому речь ее звучала не совсем внятно. А всех поражал ее мелодичный прелестный голос, четко произносивший певучие фразы. Особенно забавлялся Жигмонт поведением своего приятеля, духовника королевы. Когда они сидели за шахматной доской и в комнату входила Маргарета, священник принимался перебирать зерна четок, ему неловко было восторгаться красавицей, но Жигмонт видел его восторг.