— Нет, нет, не теперь, — смеялась она.

— Теперь, теперь, — шептал он.

Пока она надевала снова трусики, застегивала резинки пояса, оправляла чулки и юбку; он тоже почти оделся. Умывшись в крохотной прихожей, где кроме примуса, оказалось, помещался еще и рукомойник с тазом; Пауль вернулся в комнату и сел к столу.

— Тебе нужна квартира, — заметил он с набитым ртом.

— Господин король желает предоставить мне одну из своих резиденций?

«Господин король»! Пауль невольно вздрогнул. Впрочем, а вдруг она знает его стихи и, соответственно, его псевдоним — «Кениг»? Он посмотрел на нее и осторожно спросил:

— Почему «господин король»?

Она беспечно рассмеялась.

— А! Если я Регина — королева, значит, ты можешь быть моим королем!

И вправду, такое шутливое соответствие само напрашивалось. Пауль ничего не ответил и сосредоточенно жевал хлеб с маслом. Зачем он сказал эту глупость о квартире? Разве он может предложить ей нечто подобное? Незачем было говорить! Но еще и еще раз — странно — такая удивительная женщина — в такой дыре!

После завтрака она заспешила. Но в этой поспешности не было никакого желания выпроводить его. Должно быть, она опаздывает на службу.

— Торопишься в контору? — спросил он. И тотчас мысленно выругал себя за бестактность.

Девушка покраснела и быстро кивнула.

— Да, — теперь она снова стала робкой и скромной. — Мне надо бежать, — она осеклась. — Я провожу тебя.

В прихожей Пауль торопливо натянул пальто. Она шла впереди в накинутом на плечи пальтишке. Они спустились по деревянным ступенькам, вышли из подъезда. Девушка указала рукой под арку.

— Там уже улица.

Снова странность — вчера вечером ему показалось, что они шли долго, петляли, а сегодня путь оказался таким простым.

Но неужели все так и кончится? В конце концов сейчас он спросит, когда они встретятся вновь. Но спросить он не успел.

— Мы можем встретиться сегодня, — нерешительно предложила она.

Он обернулся, смеясь, подхватил ее под мышки и покружил.

— Ну пусти, пусти! — отбивалась она по-детски.

Пауль поставил ее на землю. Глаза ее блестели, и он знал, что так же блестят и его глаза.

— Сегодня вечером, — произнесла она.

Он закивал, держа ее ладони в своих пальцах.

— Где? Когда? — спросил он.

— На площади, возле оперного театра? — в голосе ее снова послышалась нерешительность. Кажется, она заволновалась.

— Ты любишь оперу? — невольно вырвалось у него.

— Да! — искренне ответила она.

— Тогда, тогда, — он махнул рукой. — Тогда сюрприз!

Она догадалась и обрадовалась. Но тут же спросила:

— А у тебя хватит денег?

— Вечером мы идем в оперу!

Она по-детски захлопала в ладоши. Он шутливо высунул язык. Они решили встретиться пораньше, чтобы успеть прогуляться перед началом спектакля.

Вчерашний дождь окончательно перешел в снег, и сегодня утром снег покрывал мостовую, подоконники и крыши домов. Зима сменила позднюю осень. Паулю стало холодно. Он поднял, как обычно, воротник пальто — не помогло. Он догадался, в чем дело. Ведь он забыл кашне. Как же это могло случиться? Вчера Регина сунула его кашне в рукав пальто. Да, но, видимо, не его, а своего пальтишка. Потом, когда вышла утром за покупками, отложила его кашне. Теперь оно, должно быть, лежит в крохотной прихожей на полке над рукомойником. Вернуться? Ему неудержимо захотелось вернуться. Он поколебался немного и зашагал назад.

Кажется, он только что вышел из-под арки на улицу. Сейчас. Где же арка? Подворотня? Прошел вперед — ничего. Свернул наугад — нет, не здесь. Поплутав еще немного, он понял, что поиски ни к чему не приведут. Ладно, у него еще будет время взять свое кашне.

Пауль снова вышел на улицу. Вот тебе и раз! Да ведь он совсем рядом с домом. Вон, на другой стороне улицы его окно в квартире фрау Минны, знакомая штора. Уму непостижимо!

На лестнице сегодня утром пахло кошками. Поднимаясь, он вспоминал, как Регина сама предложила встретиться. Кажется, она волновалась. Значит, ночью он произвел на нее впечатление. И не из тех она, кто разыгрывает роль соблазненной невинности. Нет, ему везет! Теперь — вопрос о деньгах. Вечером он должен ждать Регину на площади с двумя билетами.

Он, стараясь не шуметь, отпер дверь своим ключом. Да, надо предупредить фрау Минну, что сегодня он снова не будет ночевать у себя. Как бы это сделать?

Он посидел за пишущей машинкой, размышляя, у кого бы занять денег. В дверь постучали.

Хозяйка!

— Войдите, — вежливо откликнулся он.

Фрау Минна плотно заняла дверной проем.

— Будете завтракать?

— Да, да, — он вышел к ней.

На кухне, выпив кофе и съев крутое яйцо, он заговорил с хозяйкой серьезно и официально.

— Я хотел бы вас предупредить. Вероятно, теперь я иногда буду ночевать у моего друга. Мы работаем над совместным исследованием. В частности, сегодня…

— Я поняла, — перебила она с этим своим видом холодной непроницаемости. — Вы забыли у вашего друга кашне, — продолжила она. — Я могу одолжить вам денег на покупку нового.

И снова Пауль ощутил какое-то странное заискивание в ее равнодушном голосе.

«Черт! Неужели я ей нравлюсь? Этой полярной мамонтихе! Бред какой-то!»

— Деньги? — он постарался, чтобы и его голос звучал равнодушно. — Не знаю. Да, пожалуй. Я должен получить гонорар. Я непременно верну…

Сердце радостно заколотилось. Проблема денег была решена.

Он еще немного поработал. Затем оделся и вышел побродить по улицам. Заглянул в несколько книжных магазинов, пообедал в дешевом ресторанчике. Забежал в редакцию альманаха, поболтал с редактором и договорился об авансе. Смутное промелькнуло воспоминание о тепле, которое влекло его совсем еще недавно. Но теперь показалось, что это происходило очень давно.

Регина ждала его на площади. Она принарядилась. С плеча свешивалась чернобурка, немного, впрочем, потертая. Белый берет сменила черная шапочка с вуалеткой. Теперь перед ним была не девчонка, но молодая женщина, чье очарование мог оценить знаток.

Когда Пауль покупал билеты, он был несколько разочарован. Сегодня давали «Аиду». Ему никогда не нравилась эта поздняя опера Верди, она казалась ему примитивной, напыщенной, а местами попросту скучной. Да и как всерьез воспринимать всю эту итальянскую слащавость, когда существует музыка Блоха, Сати, Равеля… Но делать было нечего. Ведь он обещал Регине.

Он взял ее под руку. Они пошли.

— Идем в ногу, — засмеялась она.

Он тоже рассмеялся. Приостановились. Снова пошли по каменным плитам площади.

Внезапно она осторожно высвободила свою руку. Он посмотрел недоумевающе.

Она щелкнула замочком сумочки.

— Твое кашне, Пауль.

Она сама расстегнула верхние пуговицы его пальто, заботливо по-женски укутала его шею.

— Вот так. А ты, кажется, о чем-то хотел спросить меня?

Это новое женское изящество очень шло ей. Сегодня она нравилась ему даже больше, чем вчера.

— Спросить? Ну да! Сегодня мы будем слушать «Аиду». Как это тебе?

— Я так давно не была в опере! — уклончиво ответила она.

Ему послышалась в ее голосе легкая ирония. Но в конце концов разве он виноват, что сегодня дают именно Верди, именно «Аиду»!

— Но в этой легковесной классике есть свое очарование, — продолжила Регина.

Некоторое время они шли молча.

— Да, я бы хотел тебя спросить, — начал он. — Собственно, кто ты? Откровенно говоря, ты удивительная женщина, самая удивительная из всех, какие мне встречались! Я говорю это прямо, потому что не опасаюсь ответного кокетничанья…

— Кто я? Должно быть, у нас много общего. Ведь и ты из провинции?

Он кивнул, немного смутившись. Стало быть, у него все же вид провинциала.

— Я и сама не знаю, чего я ищу в Берлине, — Регина, казалось, не заметила его смущения. — Пожалуй, свободы.

— Но ты могла бы иметь все! — он почувствовал, что говорит с горячностью. — А ты ютишься на чердаке…