И никогда ничего не просишь взамен

И я бы солгал,

Если б сказал, что понимаю,

Почему ты так добр ко мне...

Ведь иногда я теряюсь в собственных мыслях

И не знаю, что хочу там найти

Иногда я сбиваюсь с пути

И отталкиваю тебя

Но когда я оказываюсь в темноте,

Ты зажигаешь мне свет

А когда мне становится страшно,

Ты берешь меня за руку  

Ведь ты понимаешь меня,

Как никто

И никогда ничего не просишь взамен

И я бы солгал,

Если б сказал, что понимаю,

Почему ты так добр ко мне...

Закончив, я поднял глаза. Сэм смотрел на меня, и в уголках его глаз были слезы.

Я не планировал, чтобы он заплакал. Я лишь хотел поведать ему о своих чувствах.

– Сэм, я думаю, ты единственный человек во всем мире, кто поймет ее, так что эта песня твоя.

Сэм встал, подошел ко мне и поцеловал меня в макушку.

– Я люблю тебя, Генри Гуд. Никогда об этом не забывай. – Он снова поцеловал мою голову.

– Так, только не целуй меня туда, – сказал я. – Я тебе не собака.

Он крепко поцеловал меня в губы.

– Фу! – завопил Ишмаэль.

– Сейчас я покажу тебе «фу», – пообещал Сэм, поворачиваясь к нему.

Ишмаэль взвизгнул и побежал, а Сэм погнался за ним.

Эпилог

Днем – вместе с Иши, закутанным, как снеговик – я поехал в окружной изолятор навестить Сару. Иши нарисовал для нее рождественскую открытку, а в качестве подарка выбрал во «Всегда экономь» коробку конфет. Он с гордостью заплатил за нее своими карманными деньгами, радостно просияв, когда Дебби звякнула кассой и дала ему сдачу.

– Она теперь выздоровелась? – спросил Иши, пока мы шли по парковке.

– Думаю, да, – сказал я.

– А она меня вспомнится?

– Хороший мой, ну конечно она вспомнит тебя.

– Она останется там навсегда?

– Боюсь, довольно надолго. Скоро ее, наверное, отправят в другое место, но ничего, мы все равно сможем ее навещать.

Мы прождали в «семейной комнате» по ощущению небольшую вечность. Поскольку пришло Рождество, персонал пребывал в хорошем настроении, но все же атмосфера была подавленной, словно в тюрьме Рождеству не полагалось быть чересчур праздничным.

В конце концов к нашему столу привели Сару.

– Мама? – тихо произнес Ишмаэль.

– Привет, Иши. – Она неуверенно улыбнулась.

Ишмаэль посмотрел на меня.

– Давай, – сказал я. – Обними свою маму.

Ишмаэль робко подошел к матери и обнял ее. Сара взглянула поверх его головы на меня. Ее глаза были полны печали.

– Он принес тебе открытку и подарок, – сказал я.

Она села за стол, прочитала открытку, открыла коробку конфет. И разрыдалась.

– Мама?

– Иши, все хорошо. – Я взял его за руку. – Она немного разволновалась, но все в порядке. Просто ей тяжело.

Сара сидела и плакала, закрывшись руками, почти пять минут.

– Если хочешь, мы можем уйти, – сказал я.

– Нет, – сказала она. – Извините. Хен… просто я так обо всем сожалею. Я сейчас. – Она отчаянно пыталась взять себя в руки.

– Я хотел поблагодарить тебя за то, что ты подписала бумаги, – сказал я. – И еще хотел, чтобы ты знала, что тебе можно больше не волноваться об Иши. С ним все будет хорошо. Когда будешь готова, сообщи, и я приведу его повидать тебя.

Ничего не ответив, она молча утерла глаза.

– Ну, мы пойдем. – Я встал на ноги.

– Хен, я подписала их не ради тебя, – сказала она и подняла взгляд на меня.

Я ждал продолжения.

– Я хочу, чтобы все закончилось, – сказала она и кивнула, словно в подтверждение своих слов. – Прямо сейчас. Я уже рассказала все Калкинсу. На прошлой неделе. Так лучше всего. Пусть вся правда выйдет наружу. Я не могу больше лгать.

– Я рад это слышать.

– Нет, ты не рад. Ты ведь знаешь, что я сделала. Я отняла у тебя маму и папу. Но я не хотела их отнимать. Просто в тот день я так разозлилась… я… будто сошла с ума. Но я знаю, что ничего не закончится до тех пор, пока не выйдет наружу, и я просто хотела сказать, прости меня, Хен. Прости за то, что я тебе сделала. За то, что сделала папе. За то, через что тебя провела. Наверное, ты меня ненавидишь.

– Я не ненавижу тебя, и ты не обязана извиняться.

– Нет, обязана, – сказала она, крутнув головой. – Я поняла, что обязана все сделать правильно. Только так мне станет лучше.

– Я думаю, у тебя все наладится, Сара.

– Ты правда так думаешь?

– Да, – сказал я. – Ты хорошая, Сара. Просто… на какое-то время сбилась с дороги. Но твоей вины в этом нет. И я знаю, что ты найдешь путь назад. Ты же Гуд, разве нет?

Она выдала еле заметный намек на улыбку.

– Наше время подходит к концу. Иши, поцелуй свою маму. Нам пора уходить.

Ишмаэль поцеловал Сару в щеку, а она обняла его и долго держала, зарывшись в его волосы носом, сжимая его, не желая его отпускать.

– Скажешь «пока»? – предложил я.

– Пока, мама, – сказал он тоненьким голоском.

– Пока, малыш, – сказала она.

– Пока, Сара, – сказал я.

– Хен, спасибо тебе.

– Скоро увидимся.

Конец