До крепости им предстояло одолеть версты две, не больше.

Ворота были еще закрыты, мост через небольшой ров, отделяющий посад от окрестных холмов, убран.

– Светает уж, – Хилков покосился на розовеющую полоску на востоке. – Пора открывать.

– Ничего, подождем, – Матвей оглянулся.

Преследователи их растянулись на несколько сотен шагов, но не бросили своей погони.

– Боюсь, и в крепости нам покоя не будет. – Хилков сделал знак стрельцам, те сняли своего товарища на землю, принялись осматривать его рану.

Голова стрельца кровоточила – рану зажали тряпками, – но череп был цел, пуля вскользь саданула по лбу.

– Почему? – удивился Матвей.

– Так там сидят все те, кому Рябой поперек горла встал! Кстати, а почему его Рябым кличут? Он же не рябой.

– Говорит, в детстве переболел, а кличка с тех пор осталась.

– Вы с ним и по душам потолковать успели? – хмыкнул боярин. – Слышь, Рябой, как думаешь, что с тобой в крепости будет?

Сидор угрюмо молчал.

– Я тут много чего узнал, – заговорил Матвей. – Думаю, неправильно было бы его наказывать. А то ведь так половину народа надо будет повесить! Сколько обид друг другу учинили…

– Ну так то когда было, – возразил Хилков. – А ежели кто думает, что вольность продолжается, тому надо объяснить, что он ошибся.

– А Трифону этому Ивановичу не надо? Он ведь самосуд пришел учинить!

– Что ты предлагаешь – нам сейчас вчетвером на его войско броситься?

– А стало быть, у кого сила, тот и прав – так, что ли? – возмутился Матвей.

– Неправ, но пока не время это доказывать, – спокойно отозвался Хилков. – Ничего, вот попадем в крепость – а там посмотрим, на чьей стороне сила окажется.

– Да не будет воевода с боярами местными ссориться, – горько махнул рукой Матвей. – Ему тут жить. И им тоже. Пока Сидор на свободе гулял, он им был чем-то вроде гвоздя в сапоге. Ну, типа, на то и щука в омуте, чтобы карась не дремал. В общем, приходилось им не так лютовать. А теперь…

– Ну, хочешь, можем его отпустить, – предложил Хилков. – Только он ведь дальше двух шагов отсюда не отъедет. Вон, ждут его уже, – он указал на отряд Рощина, подтягивающийся к воротам и собирающийся саженях в ста от них.

– Чего они ждут-то? – удивился Матвей. – Или думают, мы им отдадим Сидора?

– А куда вы денетесь? – раздался голос из-за рогатки. Ворота открываться не торопились, а над ними появился воевода. – Сдавайте мне своего пленника, я уж дальше сам. В конце концов, от царя мне доверено блюсти закон в моей волости, я и буду судить.

Хилков мрачно посмотрел на Матвея.

– Тут вот какая неприятность, – произнес он, обращаясь к Григорию Андреевичу. – Воевода имеет право суда только в пору войны. А война уже три года как кончилась, так что суд надлежит отдать земским властям.

– Да хотите – я и земским его передам, приказы-то тоже мной набраны, – усмехнулся тот. – Главное, в Москву я его не отдам. Чтобы он там про меня всякие небылицы сочинял. Я ведь знаю, кто на меня челобитную царю написал!

Люди Трифона Ивановича тоже подъехали ближе.

– Ну что, добрые люди, пора решать! – напомнил боярин. – Сами понимаете, отпустить вас мы бы хотели, да не можем.

– А вот Сидор отпускал даже тех, кто на него показать мог, – печально заметил Хилков. – Даже Ваньку твоего пожалел, хотя тот его предал.

– Ну зато Ванька его не пожалеет. – Трифон Иванович подозвал холопа, и тот, спешившись, с готовностью стал рядом. – Мы уж и дерево для него присмотрели.

– Хватит, господа! – Хилков вышел вперед. – Вы сами не понимаете, что творите! Мы – посланные государя, вы понимаете? Если мы не вернемся, сюда пришлют других, и не пять человек их будет, а полсотни, сотня стрельцов – так что вам не поздоровится!

– Нам не поздоровится? А нам-то почему? Вас убили люди Сидорки, а мы перебили их и его заодно и тем восстановили справедливость, – отозвался Трифон Иванович. – Собственно, сразу надо было так поступить, да что-то я призадумался. Ну а коли и воевода меня понимает – стало быть, правда на моей стороне! Кончайте с ними, ребята! – обратился он к своим людям.

Хилков затравленно оглянулся. С одной стороны был ров, с другой подступали люди Рощина.

– Сидор, на тебя одна надежда! – обратился он к пленнику. – Зови своих людей!

– Да у меня люди не только там, – улыбнулся тот и вдруг, вложив в рот два пальца, протяжно засвистел.

За воротами послышался какой-то гул, и в то же время стрельба и свист стрел донеслись с другой стороны.

– Бегите, хлопцы! – крикнул Сидор.

Люди его, шедшие позади людей боярина, обстреляв противника, развернулись и дали деру в ближайший лес. Трифон Иванович погнался за ними, а воевода уже исчез из ворот, которые со скрипом открылись.

– За мной! – Хилков помчался к спасительным воротам, за ним – стрельцы, Матвей и Сидор.

За воротами открылась причина происшедшего: двое посадских держали воеводу за руки, еще двое рогатинами грозили воротным ратникам, и, наконец, двое последних услужливо открыли своему предводителю вход.

– Ах ты ж, мерзавец! – воевода рвался вцепиться Сидору в горло, но его держали крепко.

– Ратников отпустите, они люди подневольные, – грустно сказал Сидор. – Решать теперь надо, что делать будем.

– Нет у тебя и твоих людей другого выхода, – обратился к нему Хилков, – кроме как с нами на Москву идти.

– Это чтобы вас охранять? – скривился Рябой.

– Он прав, – поддержал товарища Матвей. – Тут вы будете вечно на ножах. А мы в Москву заберем и воеводу, там с ним поступят по справедливости. А сюда нового пришлют. А вы, уж коли готовы бороться за нее, за справедливость, – так что бы не делать это по правилам? Я предлагал тебе пойти в стрельцы. Вот и записывайтесь, будете новой полусотней.

– Ну тут сразу не решишь, – покачал головой Сидор. – С народом посоветоваться надо. Вы как, народ?

– А что? – отозвался один из тех, что стояли возле него. – Как ты скажешь, то и ладно.

– Да, родных да близких у меня не осталось, можно и в Москву, – поддержал другой.

– Ну так вы передайте там, чтобы собрались, где условлено. – Сидор спешился. – А чтобы воеводу на Москву доставить, это я завсегда! Даже самому не жалко в петле болтаться – если он рядом висеть будет!

– Тогда выступаем немедленно. – Хилков прошелся по посаду до ворот острога, заколотил в них. – Воевода ваш задержан и будет доставлен в столицу, – объявил он изумленному стрельцу. – До присылки нового воеводы старшим в крепости будет голова первого десятка стрельцов. Как там его? Петр Антипов. Блюсти порядок, службу нести исправно, – и, развернувшись, махнул рукой собравшимся: – Можем отправляться.

Из города их вышло почти два десятка.

Раненого стрельца уложили на подводу, предоставленную сердобольными посадскими, у них же удалось запастись снедью на дорогу. Хилков с Матвеем ехали впереди, Сидор распоряжался своими.

– А не боишься, что удерет? – Иван качнул головой в сторону Рябого.

– Нет. Не век же ему разбойником быть? Может и послужить.

– А что мы дома начальству докладывать будем?

– Да то и доложим. Что первая челобитная, на воеводу, была правдой, а вторая, от самого воеводы, – враньем. Вот и воеводу доставили, как главного виновника.

По дороге к ним присоединялись новые люди, и к тому селению, где они останавливались по дороге сюда, подошла уже почти полусотня.

– А с Сидором-то что делать будем? Куда там на Москве эти разбойничьи хари? Или ты думаешь, они о своих делах забудут, начнут приказам подчиняться?

– Ты глянь, как они сейчас подчиняются! – Матвей указал на почти безукоризненный порядок, царивший в войске Рябого.

– Ну а что делать с теми, кого он грабил? Они ведь тоже могут до царя дойти!

– Но ведь Сидор прав! Нельзя недоимки выбивать после ратного разорения, всегда после военных лет дают время, чтобы в себя прийти, а долги прощают!