- Так пошли! - предложил Матвей. - Проси справедливости по правде, а не по воровскому обычаю! Я тебе помогу, чем смогу, вместе с тобой суда требовать буду!

Сидор покачал головой, опустив взор.

- Да на Москве любой наш дворянчик мне мои подвиги припомнит. Нет, видно, не будет мне жизни спокойной. Так что извини, боярин, но нам с тобой не по пути.

Он слегка привстал. Матвей тоже приподнялся, не сводя с него дула пистолета.

- Извини, Сидор, но и мне тебя отпускать не с руки. Я прибыл, чтобы тут порядок навести, а на тебя указывают, как на главного смутьяна.

- Да кто ж указывает! - Сидор упал обратно на лавку. - Те, кого я пощипал малость, чтобы их людям было, чем с ними же расплатиться?

- Так ты никак не уразумеешь! - Матвей тоже почти закричал. - Ведь чем ты больше свирепствуешь - тем и они больше лютуют! И нет из этого никакого выхода, кроме как простить друг друга!

- Простить, - усмехнулся Сидор. - Так вот пусть они первыми и прощают. Как спишут недоимки за семь лет - я их тут же прощу.

- "Вот пусть они", - буркнул Матвей, передразнивая пленника. - Вот с этого все всегда и начинают - пусть они первыми.

- А что ж ты хочешь, чтобы я себя сам отдал связанным в руки врагам своим, и надеялся на их милость? Да, может, из них парочка и сыщется, которая меня простит, люди разные бывают. Зато остальные меня по кусочкам разорвут!

- Никто тебе ничего не сделает, - твердо сказал Матвей. - Я обещаю тебе доставить тебя в целости и невредимости, и чтобы суд над тобой был честный и справедливый.

- Надо мной? - выкрикнул Сидор. - А над ними кто суд учинит? Кто с них спросит за трусость их? За жадность? Когда люди с голоду умирали, твой Трифон Иванович явился с них спрашивать! Да пусть благодарит Бога, что одному Митьке тогда башку проломили!

Матвей потупился.

- Все равно, надо с этим как-то заканчивать. А то у вас тут война получается, хотя война уже давно кончилась!

- А что поделаешь, если свои хуже врагов оказались? - пожал плечами Сидор. - Но это все ни к чему. Я же говорю - и в кабаке, и вокруг полно моих людей, так что тебе меня отсюда не вывести. А коли попытаешься - либо сам погибнешь, либо еще и меня пристрелишь. Так что я тебе предлагаю: отпусти меня подобру-поздорову, разойдемся, как старые приятели, и ты меня не видел, я тебя не знаю. Всем хорошо.

- Так скажи своим людям, чтобы нас пропустили, если они не хотят, чтобы я тебя продырявил, - Матвей угрожающе повел стволом.

- Как же я им скажу - мы с тобой тут, они там, - усмехнулся пленник. - Ты бы меня отпустил, я бы и предупредил.

- Ну, вот мы с тобой сейчас вместе за дверь выйдем, - Матвей наконец встал во весь рост, - и ты им объявишь, что, мол, так и так, устал, сдаешься на милость государя. А твои пусть все расходятся по домам. Ведь говорят, они и так у тебя простые люди, мирные?

- Правду говорят, - кивнул Сидор. Он еще что-то соображал, обдумывал, наконец, тоже встал. - Ну, что ж, пошли.

Видно было, что он прикидывает, успеет ли Матвей выстрелить, если сейчас на него броситься, но решил не искушать судьбу. Послушно подошел к двери, приоткрыл ее.

Снова на него напал соблазн: распахнуть дверь, выскочить и захлопнуть ее перед носом противника - но Матвей, угадав его колебания, ткнул стволом в спину.

- Ты бы особо не тыкал им, а то еще выстрелит ненароком, - попросил Сидор, выходя на лестницу.

Горница была почти пустой, но двое сидели на лавках в разных углах. Местные пьяницы - а продавать хмельное разрешалось только за городом, дабы избежать драк - давно разбрелись, или их унесли, - постояльцы спали, и остались только люди Рябого. При его появлении они разом поднялись - и тут же уселись обратно, повинуясь знаку главаря.

- Мы тут прогуляемся, - объявил Сидор негромко. - Я скоро вернусь. Дождитесь меня.

Сидор прошествовал к входной двери, оказавшейся закрытой на засов, по слову Матвея отодвинул щеколду, снова поборол искушение броситься бежать. Матвей взял его под руку, сунул пистолет в бок пленнику и так проследовал с крыльца до калитки в воротах. Надо было бы вывести коня из конюшни, но уж отвлекаться на это точно не было возможности. Матвей решил, что заберет коня потом, или стрельцов попросит сходить, а пока повел Сидора к дому, где сидели Хилков с ратными людьми.

Те уже заметили Матвея с добычей, вышли на порог.

- Берегись! - успел крикнуть один из стрельцов - и упал с пробитой головой.

Сидор попытался-таки дать деру, но Матвей одной рукой ухватил его за плечо, всем телом навалился и повалил на землю, подмяв под себя.

Со всех сторон на них кинулись люди Рябого. Их было человек десять. Стрельцы и Иван Хилков тут же отступили в дом, успев выстрелить два раза.

- А ну, назад! - крикнул Матвей, приподнимая голову Сидора и приставляя к ней ствол пистолета. - Назад, а то застрелю его к чертовой матери!

Он уж и не помнил, когда последний раз так ругался.

Однако, выскочившие люди попятились, видя предводителя в грязи, в опасной близости со стволом.

- Ну, чего встали? - прохрипел Сидор с неестественно выкрученной головой. - Делайте, как он говорит, а то он меня не только пристрелит, но и придушит!

Ворча, разбойники отступили за изгородь. Тут только Матвей заметил, что и впрямь едва не свернул пленнику шею.

- А, извини, - он выпустил его.

- С меня-то слезь, - взбрыкнулся пленник.

Матвей ползком отодвинулся, встал на колени, потом поднялся, все это время не сводя дула с головы Сидора.

- А ты парень отчаянный, - похвалил Сидор. - Ну, поглядим, может, и удастся тебе меня в крепость доставить.

Хилков вновь вышел на крыльцо, оглядываясь.

- Скажи своим людям, чтобы они совсем убрались! - велел он Сидору.

- Ну, совсем они не уйдут, - возразил тот. - Я им не хозяин, у них своя голова есть. Меня, может, и пожалеют, а ради меня - и вас. А уж куда им идти, они сами решают. Может, они вообще тут живут?

- Вот черт! - чертыхнулся один из его людей, и сбоку в проулок стали въезжать конные ратные люди, кто с сулицей, кто с рогатиной - а кто и с пищалями и луками.

На людей Рябого обрушились стрелы, и те отступили, попрятавшись за изгородями.

Разбуженные выстрелами, в окнах стали появляться жители. Кое-кто вышел на крыльцо - но увидев ратных людей, тут же спрятался обратно: воспоминание о погромах было еще слишком свежо.

- Вот и славно, взяли, стало быть, - вперед выехал Трифон Иванович на вороном жеребце, одетый как для битвы: в кольчужном колонтаре, в шеломе с наносником и яловцем, с сулицей в руке и саблей на поясе. - Правду, стало быть, Ванька сказал. Ну, давайте его сюда, дальше мы сами, - он сделал знак двум своим людям, и те быстро стали разматывать аркан, готовя петлю.

- Нет, Трифон Иванович, извини, но взяли его царские люди, так что и судить его будут в царевом приказе, - отозвался Хилков, выходя к Матвею.

- Знаю я, как у вас судят, - нахмурился боярин. - Даст этот лиходей какому-нибудь дьяку десяток рублей - да и отпустят его на все четыре стороны. А мы тут живем. И сколько уже можно страху из-за него терпеть! Повесить его, я сказал!

- Не будет того, пока я жив! - выкрикнул Матвей и вдруг неожиданно для себя перевел дуло пистолета с головы Сидора в лицо боярину. - Хватит вам уже землю нашу на части рвать! Будет, как велено словом государевым! Мы Сидора забираем в Москву, и хватит с вас! Дай дорогу, боярин!

Трифон Иванович грозно сверкнул глазами, не отводя взора от черной дырочки ствола, но не осмелился переть против государевых слуг, дал знак своим пропустить.

- Но поглядим, довезете ли вы его хотя бы до ворот крепости, - усмехнулся он.

Стрельцы вывели коней, своих и боярских, раненого своего товарища уложили на плащ, который растянули меж двух коней, а на лошадь раненого усадили Сидора. Стрельцы успели уже перезарядить самопалы - по настоянию Шеина, ратникам его приказа выдавали кремневые ружья, - и, держа их на сгибе свободной руки, выразительно направили их в обе стороны от дороги.