Инструктор в очередной раз дёрнул себя за ухо, достал из него какую-то козявку и мгновенно слизнул её с когтя длинным лиловым языком. Осмотрев палец, видимо, на предмет прилипших козявкиных лапок, он ткнул им в очередную голограмму. С неё смотрело одноглазое нечто, которому, на мой взгляд, должно было быть стыдно вообще появляться на свет. Выгляди я так – умер бы от депрессии. Над тщедушным тельцем, напоминающим голубоватую водоросль, нависал непомерно раздутый шар головы. Безвольные складки губ прикрывали рот, лишенный намёка на зубы, а невообразимо длинные руки заканчивались полупрозрачными перепонками. Ноги существу заменял клубок то ли корешков, то ли спутанных волосинок, приспособленный скорее не для передвижения, а для того, что бы хилятика не смыло с болотной кочки накрапывающим дождиком.

– На нейку охота запрещена.

Как будто я стал бы на это охотиться! Это ж позорище! Этого хлюпика можно было уничтожить одним моим чихом. У меня мелькнула мысль, возможно, не так уж далёкая от истины:

– Они что, исчезающие?

Везде есть диковинки, практически истреблённые. О них рассказывают долго и смачно, показывают на головизоре, с которого несчастные жертвы таращат на тебя глаза, полные слёз и обиды на свою горькую жизнь. Инструкторы давят на жалость, а потом подкрепляют её наличием статьи о браконьерстве в местном законодательстве. В задницу все их статьи! Охота жила в моей крови самостоятельной жизнью, и я не всегда мог себя контролировать. Что мне стоило походя сожрать пару–тройку глазастых малюток любой пушистости? Я бы этого даже не заметил.

Как ни странно, с нейку я ошибся. Хлюпики не были вымирающим видом. Теперь мне действительно стало их жаль. По мне, лучше вымереть, чем жить таким уродцем.

– Но не просто же так вы их охраняете? Может, они ценные? – я ковырнул когтем в зубах: там ещё с завтрака застрял клок мяса, преизрядно мне мешавший, но не желающий покидать межзубие.

Инструктор вслушался в переводчик, а потом снова залился щебетанием:

– Нет. Просто они как… Как дети. Вы же не станете убивать беспомощного детёныша?

На ум пришли детёныши флоррей с Протуса, которые были способны разорвать меня за считанные мгновения, просто из шалости, без всякой злобы. Хорошо, что взрослые особи становились настолько апатичны и ленивы, что практически не замечали окружающих. Правда, им ничего не стоило проползти по любому, стоявшему на их пути, но это уже была беда стоявшего. Здесь ситуация была обратная: несчастное существо, похоже, можно было просто-напросто снести ветром, пробегая мимо.

Инструктор отключил головизор:

– На этом…

Это оказалось последней каплей. Сдерживать негодование я не собирался:

– Всё? И это всё? Я зачем сюда летел? Голографировать птичек? – подскочив к инструктору, я клацнул зубами, едва не отхватив его розовое ухо: – На кого здесь охотиться? На мух?

Он был невозмутим:

– Охотиться? Вы летели сюда охотиться?

– Конечно! Вы вообще заглядывали в Межпланетный Сертификат? С вашим уровнем опасности я рассчитывал на приличную охоту. Мне нужен риск, смертельные враги, чудовища! И что я вижу? Всякую шушеру! Мелюзгу! Ах, да! Я забыл амёб-переростков. Но эти мешки со слизью могут разве что придавить меня своим весом, если я улягусь спать под их тушей! Нет, вы мне ответите! Вы…

Инструктор подцепил когтем кнопку на браслете, и меня сжал дымчатый ореол. Обездвижить? Конечно! Что ещё мог этот слабак? Теперь мне было не свернуть ему шею. А жаль! Раздался щелчок. Недоптиц включил приватный канал:

– Найдите нейку.

– Нейку? Эту ошибку эволюции? Зачем мне эти ничтожества?

– Найдите нейку.

– Предложите ещё на них поохотится! Скажите, что они опасны, – если б не раздражение, я бы расхохотался. Сейчас же я был способен только язвить: – Плюются ядом, пышут огнём и ломают кости своими корешками. О да, к таким даже приближаться нельзя!

– Приближаться к ним можно, а вам – даже нужно. Но охотиться не предложу: нейку нельзя вредить.

– Почему?

Он не ответил, показывая всем своим видом, что разговор закончен.

– Значит, о настоящих опасностях Кхшаса вы мне так и не расскажете?

Инструктор задумчиво посмотрел сквозь меня:

– Найдите нейку. Возможно, они сами вам об этом расскажут. Если захотят.

– Э! Они что, разумные?

– В некотором роде... В некотором...

Затянувшийся брифинг подошёл к концу. За распахнувшимися створками дверей простирались живописные болота, полные безобидных зверушек. Ими можно было умиляться, их можно было тискать и кормить с рук. Они годились на что угодно, кроме охоты. Самым правильным было бы вернуться в транспорт и валить с захудалой планетки, но я был зол. Слишком многого я ожидал от Кхшаса.

Как только инструктор освободил меня из силовой клетки, я рванул вглубь трясин. Советы недоптица меня не впечатлили и специально искать нейку я не собирался. Просто хотелось развеять досаду. На остальную группу мне было наплевать: моих сородичей в ней не было, а представителям других рас сейчас вообще не стоило попадаться мне на глаза. Я мчался, разминая затёкшее тело. Всхлипывала под ногами вонючая жижа, затянутая бурыми нитями. Пустотелые деревца с погружёнными в воду спутанными ветвями оказались настолько хрупкими, что их можно было не обегать, и я ломился прямо сквозь заросли, с хрустом, оставляя после себя обломки стволов. Дождь застилал глаза, но не мог хоть сколько-то промочить шерсть.

Попадающейся на моём пути живности не повезло. Срывая злость, я не щадил никого, отбрасывая в сторону растерзанные тельца. На какое-то время я даже почувствовал прилив адреналина, но вскоре азарт растворился в местной сырости. Заросли кончились, сменившись низким тростником, над которым кружились плотные рои мух. Хоть бы дождя побоялись, так нет! Гадкие насекомые, словно нарочно, лезли в пасть, заставляя отфыркиваться. Это не просто раздражало – бесило.

Я уже подумывал повернуть в сторону базы, когда уловил краем глаза бледный шар, возвышающийся над тростинками. Нейку? Может добежать до него, спросить, что он сделает, если я решу им пообедать? Впрочем, любопытство не настолько меня терзало, а подобные патологии инопланетного животного мира вызывали скорее отвращение, чем интерес, так что я промчался мимо. И был немало удивлён, осознав, что оказался нос к носу с этим ничтожеством. Я сам не понял, как это получилось. То ли меня закрутило в болоте, то ли хилятик действительно был не так прост.

Единственный глаз у нейку был огромен и чёрен. Блёклые длинные реснички покачивались вокруг него, словно солнечные лучи во время затмения. Чем-то он притягивал. Чем?.. На какое-то мгновение закружилась голова, и я понял, что существо преобразилось. На меня смотрел... Сначала мне показалось, что мой сородич. Потом я узнал в нём себя. Словно заглянул в зеркало, только изображение было плоское, лишённое объёма. Как на примитивном снимке или рисунке. Эта уродливая аномалия умела создавать копии? Конечно, экземпляр, стоявший сейчас напротив меня, был шикарен. Мне было, чем похвастать. Тугой клубок мышц, покрытый жесткой черной шерстью, узкая морда, лезвия клыков, ухмылка, способная вогнать в дрожь любое существо, обладающее хотя бы зачатками инстинкта самосохранения. Хищник. Охотник. Зверь. Не часто удаётся посмотреть на себя со стороны. И то, что я видел, мне нравилось.

Моя копия ковырнула когтем в пасти и, смачно харкнув, выплюнула клок мяса – того самого мяса, что застрял у меня в зубах за завтраком. Я машинально провёл языком по нёбу, и… И понял, что зубов у меня нет. Вообще. Гладкое нёбо переходило во влажные от мороси, мягкие складки губ. Я понял, что начинаю погружаться в незнакомое для меня ощущение паники и ужаса. Дрожь пробежала по телу, заставив его изогнуться и затрепетать. Чтобы не упасть, я вцепился в почву… чем? Чем? Когда я вспомнил, что нейку заменяло ноги, мне захотелось умереть.

Зверь сочувствующе хмыкнул:

– Трудно, да? Мне тоже было нелегко. Тельце у тебя теперь… Ну, не очень, скажем прямо. Но ты его береги. Сколько ты в нём проторчишь – не знаю. Зато, – он нагнулся ко мне и доверительно пророкотал в ухо, – ты можешь многому научиться. Очень многому. Полезно иногда заглянуть в собственный внутренний мир…