— На площади Хранители. Поддержи. Как сможешь. Мне там делать нечего. Я дальше пойду.

Больше ничего не сумев из себя выдавить, он быстро исчез за поворотом. Понимая, что изображать столб мне тоже ни к чему, я, окончательно запутавшись в происходящем, побежала к площади.

Обвешавшись защитными амулетами, Пахом яростно отбивался от магов старым добрым дрыном, позабыв где-то (или в ком-то?) меч Вадима, и рычал так неистово, что лично я бы удрала в панике от одного только этого звука. Хотя амулеты гасили заклинания, которые сыпались со всех сторон, но не нейтрализовали их полностью. Пахом чувствовал что-то наподобие того, если бы на него напало улья два разгневанных пчел, отчаянно защищающих свою королеву.

Вадим бегал, как подхватившая бешенство болонка, и старался цапнуть заклинанием как можно большее количество магов. По глазам Свободных было видно, как же сильно они его ненавидят.

Даже дед Прохор, лет двадцать как отказавшийся от меча, сегодня решил напомнить всем, что еще может поддать стране угля. Все кто, мало-мальски владел магией, отчаянно дрались за свой дом, раскаляя воздух и швыряясь зарядами чистого света.

Лариса, сжав губы, пыталась плести боевые заклинание, но это было так же нелепо, как и заставить балерину танцевать хип-хоп. Отчаявшись победить Свободных магией, женщина достала из висящей на плече сумки пару скляночек с синей жидкостью, которые я уже видела у Веси, и прицельно запустила их под ноги магов. Стоит ли говорить, что маги были не в восторге?

Воспользовавшись секундой, которую наиболее проворные маги потратили на то, чтобы отскочить от разлившегося у них под ногами зелья, которое не преминуло сделать громкий «БУМ!», повалив на землю троих, я добила их сверху заклинанием. Очухавшись через долю секунды, Свободные переключили всю свою ярость на меня.

Помимо нежити на территорию Лесной ворвалось как минимум человек тридцать магов. Помимо привычных сердцу и уже почти родных учеников Златана с нашивками в виде солнца на плече, тут был представлен практически полный перечень Свободных: и драконы, и орлы, и павлины, и ягуары… всего не припомнить. Только вот что забыли все восемь Великих Магов в нашей скромной Лесной, я тогда даже не догадывалась.

С нашей стороны обороноспособность подводила, хотя на улицы вышли практически все взрослые люди и Малые, активно швыряясь в Свободных зельями, заначенными на черный день, а когда не было зелий в ход шли и обычные камни. Но магов откровенно не хватало.

Один особо настойчивый Свободный с орлом на плече прицепился ко мне как репей к штанине, стараясь оттеснить к домам. И чем больше я сопротивлялась, тем крепче он ко мне цеплялся. Я чувствовала его энергию. Это пришло ко мне как гром среди ясного неба: колючая, острая, как оголенный провод. Я почувствовала в себе столько сил, что хватило бы на десятерых, и такое странное ощущение в области сердца… Все это напомнило мне ту ночь, когда я сумела удержать энергию Сэта. Сейчас происходило что-то похожее, но только «вкус» этой магии был совсем другим.

Я направила эту странную энергию на Свободного. Заклинание получилось вполне полноценным, приобретя ту же форму, в какой оно было направленно на меня, но встретившись с «Щитом», раскинутым между нами, рассыпалось тысячами искр — другой Свободный прикрыл своего товарища.

Войдя в раж, я отражала одно заклинание за другим, не до конца понимая, что творю. Как будто Дар сам решал, как нужно поступать. Увлекшись, я пропустила аккуратный укол по ногам. Кто бы ни направил на меня это заклинание, явно не собирался убивать меня или хотя бы попытаться ранить. Противник достиг своей цели: я потеряла равновесие и рухнула на колени. В то же мгновение я почувствовала, как что-то захлопнулось у меня на шее. Толстый ошейник, изготовленный из сотен мелких колючих камушков.

Обернувшись, я увидела довольную ухмылку того человека, которого Сэт в ту ночь назвал Гарретом.

Не способная больше бороться со своей злостью, кипение которой уже начало прожигать во мне огромную дыру, я швырнула ни в чем не повинную подушку через всю комнату. Набитая пухом бестолочь летела крайне неграциозно, сметя со стола вазу с фруктами и зеркальце, которое со звоном разлетелось по полу. Ну вот, еще семь лет бед. Наверное, когда все люди толкались в очередях за счастьем и длинными ногами, я изо всех сил била эти чертовы зеркала.

Прошло около часа с тех пор, как я открыла глаза, лежа на здоровенной кровати в обществе разнокалиберных подушек. Голова гудела, как будто на винно-водочном заводе прорвало все краны, а я героически ликвидировала последствия.

Я нарочно громко вздохнула, хотя и понимала, что здесь не найдется даже таракана, который бы мог услышать и посочувствовать моим стенаниям. Как в барокамере. Окна и двери закрыты наглухо, да и удирать через окно можно только в одном направлении, но туда я отчего-то все еще не спешила: здание, где меня держали, находилось в горах, и до земли лететь было не близко. Никаких тайных ходов, как в фильмах, или замков «с секретом», а также сейфов за картиной, что и не вызволило бы меня отсюда, но скрасило хотя бы времяпрепровождение, не обнаружилось.

Ненавистный колючий ошейник, как для блохастой кошки (однако очень богатой блохастой кошки), все еще был на мне, так что попытки достучаться до Дара оставались безрезультатными. И никакой гад ни под каким обличием не желал получать прописку в моей голове, чтобы диктовать дальнейшие действия и наставлять меня, малоопытную, на путь истинный. Чудес не бывает. Точнее говоря, они, конечно, случаются и доказывали мне это неоднократно, но отчего-то не в их характере наведываться слишком часто и засиживаться в гостях.

Больше всего меня угнетал тот факт, что я понятия не имела, где нахожусь. Одно было ясно — от Лесной я неимоверно далеко. Скалы, высокие пихты и какие-то сосны, горячее солнце, гревшее даже через бронированный стеклопакет, который был крепче любой решетки (а уж я-то проверила!) и холодный, пахнущий пустотой и льдом, воздух кондиционера.

Я пыталась выжать из мозга еще хоть одну идею, как отсюда выбраться, но в голове лишь противный ежик впивался в мои и так не самые натренированные извилины своими иголками, разрастаясь как на дрожжах при каждой моей попытке пошевелиться.

И сколько мне тут быть? Может они поняли, что я им совершенно бесполезна, но забыли выпустить? Хотя я так вопила и барабанила по двери, что сложно было меня не услышать.

Оставалось только лишь пялиться в одну точку и ждать непонятно чего, чем я, в общем-то, и занималась последние минут… Привыкшая за последние несколько дней делить свою жизнь на секунды, минуты и часы, я вскинула руку, желая свериться с московским временем, по которому исправно тикали часы Деяна, и обнаружила их пропажу. Как ребенок, разбивший чашку и боящийся рассказать об этом маме, я надула губы. Возможно, мое положение было куда хуже и серьезней, чем пропажа тикающей безделушки, без которой я как-то обходилась все свои годы и обошлась бы еще лет сто, но именно эти часы, а точнее — их отсутствие, стали для меня событием, затмившим даже мое пребывание неизвестно-где-зачем-почему.

Сразу же меня одолел страх того, что Деян будет на меня злиться. А он непременно будет обижаться и не разговаривать со мной до конца жизни. В то же время меня поглотила горькая обида и злость на себя. Такая растяпа! Хоть тысяча Свободных свались мне на голову, но я не должна была потерять эти часы!

Ключ в дверном замке провернулся. В пустой комнате этот звук был сродни взрыву. Я очнулась от своих раздумий, вскочила с кровати и приготовилась встретить врага и максимальным достоинством: еcли Дар так и не соизволит откликнуться, то хоть глаза выцарапаю.

Я ожидала, что из-за двери покажется кто угодно, хоть сам черт рогатый, но только не Деян. С несвойственной ему неловкостью парень протиснулся в дверь и, прикрыв ее, улыбнулся, будто собирался рассказать, что удавил мое любимого хомячка и зажарил его на шашлык. Возможно, именно по этой же причине дальше порога идти он пока не спешил.