Я пялилась на него, не веря своим глазам, он на меня — не решаясь что-либо предпринять.

— Здравствуй, Аль. Ты уже проснулась? Как себя чувствуешь?

Да, это не глюк, это действительно он. Неповторимый голос, который приникает сквозь косточки, собачий взгляд и забота о том, как бы с окружающих не слетела лишняя пылинка. Но я не могла ему ничего ответить. Язык прирос к нему, а все остальное тело охватил паралич. Какая-то неутомимая внутренняя часть меня толкала неконтролируемое обмякшее тело накинуться на Хранителя и придушить его в объятьях, но ватные ноги отказывались с ней сотрудничать.

Деян закусил губу, но тут же отдернулся и шагнул навстречу, в три шага оказавшись около меня.

— Я так рад, что с тобой все в порядке. — не утруждая себя выслушиванием моих жалоб и претензий к качеству местного сервиса, продолжил Деян свою речь, которой, судя по моему состоянию, еще не скоро суждено было перерасти в диалог, и взял мои руки. — Здесь тебя никто не обидит, не бойся.

Я мгновенно прокрутила в памяти все последние события, усомнившись, действительно ли меня приволокли сюда Свободные и действительно ли это произошло недобровольно, попутно присматриваясь и принюхиваясь к Деяну, чтобы выяснить, что такое крепкое он накануне курил, что до сих пор не отпустит.

— Что с твоими руками? — обеспокоенно спросил Деян, разглядывая мои разбитые костяшки, ставшие жертвой в неравном бою с окнами.

Я хотела спросить, с каких это пор он начал признавать за травму увечия, совместимые с жизнью, но тут проснулся мой скандальный язык.

— Какого черта мы тут стоим?! Где парни?! Я думала, что так и останусь здесь торчать! Как же я тебя рада видеть! Надо идти! Ты бы видел, что они в Лесной натворили! Это чертовщина какая-то! — выпалила я все, что накипело, но, включившийся в работу, мозг потребовал дополнительных ответов. — Как ты меня нашел? Наши все целы?

Деян снова закусил губу, словно опасаясь, как бы из его рта не выпало неподходящее слово, и поспешил отвести взгляд.

— Что случилось? — я подошла вплотную к парню, охватив ладонями его лицо, чтобы заставить смотреть мне в глаза.

Он не сделал никаких попыток, чтобы попытаться избавиться от моего навязчивого присутствия, а наоборот крепко обнял и, словно извиняясь, шепча:

— Аль ты должна все понять. Не всегда все то, что мы видим, столь очевидно на самом деле.

Я с силой, на которую только была способна, оттолкнула от себя Хранителя, пытаясь убедить себя, что он сейчас имел в виду вовсе не то, о чем я подумала. Кто угодно, только не он.

Не дав мне сказать ни слова, Хранитель выставил вперед руку, словно огораживаясь от моих возможных нападок.

— Просто выслушай меня.

Я скрестила руки на груди и кивнула.

— Ты с нами не так давно и не все можешь понять до конца. Все эти Свободные, Хранители… Всего этого уже давно нет. Есть только Феофан с его постоянным диктатом, который не терпит возражений. Он подмял под себя всех, и нет такой силы, которая могла бы ему противостоять. Он убил Ратмира… Ты наверное не знаешь об этом ничего, Феофан сделал все возможное, чтобы замять эту историю.

— Знаю. Не утруждайся.

— Вот, теперь ты меня ненавидишь. Но ты не понимаешь, что заставило меня отвернуться от Феофана.

— Почему же? Я вполне могу себе вообразить. Легкой жизни захотелось?

— Поверь, все не так как тебе кажется. — Деян даже раскраснелся, пытаясь оправдать свое предательство.

Повисло неловкое молчание. Весь тот мир, который окружал меня последнее время, рухнул, как карточный домик, на который обрушился ураган. И на то, чтобы найти все карты и собрать домик заново уйдет еще куча времени. Если останутся силы вообще его собирать.

— Это ведь я тебе привел в общину. — нарушил молчание Деян. — Тогда ты смогла мне довериться. Почему сейчас не хочешь даже выслушать?

Ну да, если то, как они меня приволокли в общину, можно было описать словом «довериться»…

— Феофан создал образ врага в лице Златана, направил нашу злость на него, чтобы ни у кого не возникло шальной мысли о том, а каков он сам, этот великий и ужасный старец? Идеал? Воплощение магии? Или может быть зажравшийся тиран, не желающий делиться властью с кем бы то ни было? Никто из Хранителей, разве что Софон, не знает тех слов, которые он произнес над телом убитого Ратмира.

— Теперь я — Договор. — прошептала я, одними губами, но Деян услышал. — И что это меняет?

— Как? Ты все знаешь? Теперь не мне тебе объяснять…

— Что эти чертовы слова меняют?! — неожиданно для себя я крикнула настолько сильно, что, казалось, стены зазвенели.

Окончательно престав видеть в происходящем здравый смысл, я забралась на кровать и поджала под себя ноги, словно эти пара метров личного пространства били моим убежищем от реальности.

— Я понимаю, тебе тяжело все это принять…

— Где остальные? — произнесла я, сама не признав своего голоса, настолько он стал сиплым и слабым.

— Хранители? Ребята тоже тут. Отдыхают. Скоро будет обед, Великие маги приглашали тебя, потом сможешь увидеть наших.

— Значит и они тоже. — заключила я, произнеся эти слова вслух, чтобы легче было поверить в эту суровую действительность. — А как же Сэт? Он же ушел от Златана.

— Кто тебе это сказал? — самодовольно улыбнулся Деян, радуясь то ли моему вопросу, то ли своему гениальному на него ответу.

— Ты сказал.

— Это был блеф. Ты можешь считать нас предателями, но не стоит делить мир на черное и белое. В нем еще множество оттенков. Мы поступили так, потому что уже не было сил терпеть. Скоро бы ты и сама начала понимать, что жить под гнетом Феофана невозможно. Ты бы поступила так же, как мы.

— Да, это не предательство. Когда предаешь, бьешь в лицо, а не вонзаешь нож в спину, улыбаясь и осведомляясь, как самочувствие того человека. Скорее такой поступок называется подлостью.

Деян еще минуту переминался с ноги на ногу, словно обдумывая, какие аргументы он не привел, но по моему взгляду, упершемуся в стенку, понял, что ничего он от меня сейчас не добьется и поспешил ретироваться:

— Через час я снова приду. У тебя будет время обо всем подумать. Ты должна будешь ответить, остаешься ты с нами или нет.

— А если «нет»?

— Лучше, чтоб было «да». У тебе еще целый час.

С этими словами Деян аккуратно закрыл за собой дверь, дважды повернув ключ в замке.

Его слова, как заевшая пластика, крутились у меня в голове, то проносясь с огромной скоростью, то растягиваясь и прилипая, как жевательная резинка.

Мой карточный домик уже не собрать. Добрая половина карт рассыпалась пеплом прямо в руках.

Я бы могла смириться с тем, если бы Сэт вернулся на сторону Златана. По крайней мере, он не скрывал своих чувств и не врал про долг Хранителя и верность общине. Но Деян. Верен. Михей. Дарен. Люди, которым я привыкла доверять, в одно мгновенье сняли маски. Только к их новым лицам я буду еще долго привыкать.

Смогу ли я когда-нибудь отвернуться от слепого старика, потерявшего на этом свете все? Который даже и не старик вовсе. Смогу ли я предать человека, который столько для меня сделал? Смогу ли я достать из-за пазухи кинжал и вонзить его в спину? Еще раз.

У меня не было ответов на все эти вопросы, и пройдет еще час, хоть даже вечность, я не отвечу на них. Не потому что боюсь посмотреть правде в глаза. Потому что какое решение я бы не приняла, оно окажется ложным. Я потеряю тех, кого люблю. А ведь именно эта любовь ведет нас по жизни, заставляя действовать так, а не иначе, говорить правду, а не лгать, предавать или оставаться верным. Будь это любовь к мужчине, к брату, к родителям, к Родине, к другу, к домашнему питомцу, наконец. Всегда, делая выбор и принимая чью-то сторону, мы кого-то отказываемся. Вся разница лишь в том, что для нас стоят отношения с тем или иным человеком и готовы ли мы ими пожертвовать ради своих целей, ради своего комфорта.

Ребята были мне дороги, они стали моей семьей. Но и Феофан, и Софон и даже противный старик Лазарь тоже были частью этой семьи. Впервые за всю жизнь я чувствовала себя уютно в их обществе, знала, что никакая стихия, никакие неприятности не смогут у меня их отнять. Я знала, что они не оставят меня одну, улетев в Италию, и не будут на мне отыгрываться за собственные неудачи.