— Ты считаешь, что меня можно смутить еще сильнее?

— Я толстый урод, я…

— Ничего подобного, ты не…

— Выслушай меня, и не надо этой снисходительности.

— Прости.

— Я толстый, неуклюжий и далеко не симпатичный. Может, с возрастом стану лучше. Эмма, во всяком случае, так говорит. Но с девушками я всегда уверен, что меня отвергнут, поэтому я вроде как обманываю себя: начинаю ухаживать за по-настоящему красивыми девчонками, которые точно пошлют меня куда подальше. С тобой тоже. Ты очень красивая, ты и сама прекрасно знаешь, и, по правде говоря, ты относилась ко мне…

— Да, Марк. Извини меня.

— Нет, подожди, еще не все. С того барбекю ты вдруг стала нормальным человеком. Мы встречались на обшей территории. Ты знала, что со мной тебе неинтересно, а я знал, что ты можешь быть той еще стервой. Но теперь мы просто общаемся. У меня такого никогда не было, Софи. Никогда. Я сижу и разговариваю с красивой девушкой, и она не посылает меня подальше, чтобы я почувствовал себя полным уродом.

Это была правда. Мне было все равно, как он выглядит и с каким акцентом говорит. Я просто видела доброту и боль. Ему теперь тоже было наплевать на мою внешность. Как будто я была наказана за то, что вела себя с ним как сволочь.

— Я не вижу никакого толстого урода, Марк. Я вижу доброго человека со славными глазами.

— Стоп! Стоп! Я сейчас покраснею. Я не напрашивался на комплименты.

— А ты видел злющую девчонку с ужасными, презрительными глазами.

— Я этого не говорю, Софи. И думаю, нам надо прекратить этот разговор. Я просто пытался сказать тебе, что ты хорошо со мной обращалась.

В общем, это не превратилось в сказку про красавицу и чудовище. Я не бросилась целовать его, ничего подобного. Как парень он мне по-прежнему не нравился, и он это знал. Но когда-нибудь, когда с его лица сойдут прыщи и он немного сбросит вес, а все это обязательно случится, он станет чудесным мальчиком для кого-нибудь получше меня. Я вдруг почувствовала, что очень устала и проголодалась.

— Как ты думаешь, дискотека еще не закончилась?

— Сейчас только десять. Пошли к нам в палатку, если хочешь. Мама, конечно, уже отключилась, и мальчики тоже спят. Можем пройти стороной, если ты не хочешь ни с кем встречаться.

— Да. Не хочу видеть даже Бекки. Она тоже не догадалась насчет Джейси и Хелен.

— Наверное, была слишком увлечена собственными переживаниями. И это ведь не касалось ее лично.

— А Дэнни и Эмма? Они знали?

— Конечно, знали. Эмма говорила о Хелен, когда ты так расстроилась. Но они же не думали, что ты на самом деле на него набросишься.

— Похоже, об этом знали все, кроме меня.

— Это было очевидно, стоило только присмотреться. Джейси постоянно торчал в баре. Вчера они с Хелен вместе куда-то ездили. Пели вместе в караоке.

— С моими родителями, между прочим. Господи, как же это все унизительно!

Мы прошли до палаток обходным путем. Я слышала, как разговаривают мама с папой, но они меня не видели.

— Я вернусь, когда они лягут спать.

— Хорошо. Что будешь есть? Могу пожарить тебе яичницу на скорую руку.

— Отлично. То, что доктор прописал.

То жареное яйцо с французской булкой с маслом было едва ли не самым вкусным блюдом в моей жизни.

— Может, через десять лет…

— Посмотрела бы я на тебя через десять лет!

— Что-то тебя занесло, я смотрю.

— Может, мой брат женится на твоей сестре?

— Интересно, где они сейчас?

— Наверное, пошли к озеру после дискотеки.

— Ты точно не хочешь туда?

— Совершенно точно. Я просто хочу где-нибудь спрятаться.

— А ты не против, если я пойду?

— Конечно, иди. Если все там, то я могу незаметно метнуться в душ и лечь до того, как вернется Дэн. Марк, ты же никому не расскажешь, что со мной случилось?

— Да зачем мне это? Куча людей видела, как ты упала в обморок, но там была такая давка, и, по-моему, только я и Фергал видели, как ты… ну, ты знаешь. Я просто скажу всем, что было жарко, душно, и у тебя нога разболелась… ну, придумаю что-нибудь.

— Скажи Бекки, чтобы утром пришла ко мне, хорошо?

— Да, ты знаешь, меня легко уговорить.

Я бы поцеловала его за то, что он такой славный парень, но боялась, что он меня неправильно поймет. Я пообещала себе обязательно поцеловать его на прощание. Так хотелось окончательно с ним помириться.

Я очень устала и заснула почти сразу, как только легла. Но когда проснулась, ярко светила луна. Была еще середина ночи. Я прокрутила в голове все, что случилось. Как я могла быть так слепа? Столько мелочей встали на свои места, стоило мне узнать две простые вещи: Джейси француз и встречается с Хелен. И как только я увидела их вместе, я сразу разлюбила его. Но если бы это было настоящее чувство, неужели я бы восприняла все так легко?

Я была в полном смятении. Да, я многое узнала о любви. Беготня за Джейси — совершенно новый для меня опыт. Я, наверное, начала понимать, что чувствовали Бен или Марк. И даже Фергал — в этом мне и самой себе не хотелось признаваться, сразу стало плохо.

Я вела себя в эту поездку просто омерзительно по отношению к нескольким людям, но хуже всего — к Фергалу. Я использовала его, играла его чувствами. Ну ладно, я думала, что такова часть плана. Но это не оправдание. Мне было так хорошо с ним в тот вечер у костра… Если бы только… если бы… И он такой классный парень… Он мог быть моим, но я упустила шанс. Я прогнала Фергала. Он ушел.

Я заплакала. Я увижу Джейси завтра утром, но он будет уже другой — Жан-Клод, француз, парень Хелен. Фергала я больше не увижу. Никогда. Я резко села. Может, он еще не уехал? Я уже не верну его, но, по крайней мере, попрошу прощения. Я зажгла фонарик на часах — полчетвертого. Они еще здесь! Я нашла ручку и открытку и написала: «Фергал, пожалуйста, прости меня. Я была слепа. Напиши мне». И свой е-мейл. Подсуну открытку под дворник на ветровом стекле их машины.

Я расстегнула свое отделение и выбралась в ночь. Луна была просто огромная. Было совсем тихо. Я влезла в шлепанцы и побежала к главной дорожке, которая шла мимо «Аккуэль». Я уже собралась бежать вниз, к палаткам ирландцев, но потом поняла, что они будут проезжать мимо. И я села на изгородь ждать их, не важно, сколько. А потом загудели моторы. Поперек дороги висела цепочка, перед ней машины останавливались. Я стояла рядом, сжимая в руке открытку. Казалось, машины никогда не доедут, так долго они пробирались по лесу и поднимались на холм. И вот, наконец, они остановились. Фергал вылез, чтобы убрать цепочку.

— Фергал! — прошептала я.

Он посмотрел в мою сторону. Я подошла к нему и отдала открытку. Сначала подумала, что он не возьмет ее. Но он взял и прочитал. Потом посмотрел на меня долгим внимательным взглядом.

— Ах, Софи, — наконец произнес он, — мы не должны сожалеть о том, что могло бы случиться и не случилось.

Машины проехали и остановились, поджидая, когда он повесит цепь на место. Газ постучал в окно, чтобы поторопить Фергала.

— Но я оставил маленькое стихотворение для тебя на вашей машине.

Он не попрощался, а быстро поцеловал мою руку, прыгнул в фургон и уехал.

Я снова села на изгородь. Все меня покинули. Чувство потери было таким острым, как будто от меня что-то отрезали. Я вернулась к палатке и увидела тот листок. И когда только Фергал успел его засунуть? Луна была такой яркой, что можно было читать. Вот стихотворение Фергала: