Стало еще хуже, когда проснулась Адела.

— Отвали, Джесса. Ханна не считает Дональда привлекательным. Она мне это еще сто лет назад сказала, правда, Дак?

Ну что на это ответишь? Я притворилась, что не слышу, и ушла в душ.

Джесса, конечно, слишком настойчива, но Макс… Он уже успел достать Дональда, когда мы пришли на секцию.

— Ух ты, Дональд! Вот идет твоя снежная королева. Два часа! Ух! Два часа, и он говорит, что ничего не было…

— Заткнись, Макс, — невозмутимо сказал Дональд. — Привет, Дак. После ланча уроки саксофона?

Но под его бравадой скрывалась тревога — я это почувствовала.

— Да, отлично, — ответила я, не обращая внимания на колкие взгляды Джессы и пошлые комментарии Макса. Надо сосредоточиться на занятии.

Ланч мы ели за одним столом, и разумеется, мой предстоящий урок игры на саксофоне стал темой всеобщего обсуждения. Впрочем, оттого, что все об этом знали, мне было даже легче. Может, сумею притвориться, будто все дело тут только в музыке. «Дональду не надо притворяться», — с грустью подумала я.

— О’кей, — сказал он, когда ланч закончился, — время для мастер-класса по саксофону, Дак.

— Я должен это видеть, — сказал Кевин, присоединяясь к нам.

— И я! — хором сказали Адела и Джесса.

— Вот уж нет, — сказал Дон, — там маленький класс. Трое — уже толпа, пятеро — это будет просто оргия.

Хорошо, что первым слушателем будет Кевин. Похоже, Дон тоже этому рад. Он отсоединил мундштук от саксофона, сложил губы, показав, как правильно дуть, и заставил меня повторить. Некоторое время мы смотрели друг на друга и строили рожи. Кевин развлекался вовсю, глядя на это. И все не уходил. Как только я смогла произвести нужный звук, Дональд снова взял саксофон. Он уже поднес его ко рту, как вдруг я сообразила, что кончик мундштука, наверное, весь покрыт моими слюнями.

— Э, Дональд, не хочешь его протереть? — спросила я, как обычно смутившись.

— Не, — сказал Дон, — уверен, он чудесен на вкус. — И как ни в чем не бывало продолжил показывать мне, как нажимать на клавиши.

— Давай. Твоя очередь. Это та же флейта. У тебя получится.

Он протянул мне саксофон. Я чувствовала себя неловко, поднося его к губам — это казалось так интимно. Но выбора не было, и Дон серьезно настроен учить меня играть «Take Five». Для первого раза у меня получилось просто здорово. Дон тоже так думал.

— Ну, что скажешь, Кев? — спросил он.

Кевин был менее оптимистичен.

— Нууу…

— Кевин! — возмутился Дональд. — Она никогда раньше не брала в руки саксофон. Если она сейчас так играет, то к субботе у нас будет настоящий профи!

— Ладно, ладно, — засмеялся Кевин, — если уж ты говоришь! Пойдемте-ка. Дневная секция уже начинается.

— Увидимся. Спасибо за урок, — сказала я и рванула из класса. Мне нужно было вдохнуть немного свежего воздуха и сохранить при этом вкус губ Дона на своих губах. Ну ничего себе!

Недалеко от нашего корпуса я встретила Джессу.

— Ну? — спросила она. — Как все прошло?

— Здорово, — ответила я, не собираясь вдаваться в подробности.

— А можно я сегодня вечером приду послушать? Хочу побыть рядом с Кевином без Аделы. Эта девка меня с ума сводит.

— Да, конечно, — сказала я. — Учти, я лишь начинаю учиться, надеюсь, ты не будешь катить на меня бочку, как Кевин.

— Я уверена, что он не имел в виду ничего плохого! — бросилась Джесса на защиту Кевина. — Кевин совершенно не злой по натуре. Ты же слышала, как он добр к Аделе. Даже когда она всех раздражает, он остается неизменно любезным.

— Ну, я бы добротой это не назвала вообще-то… — начала я, но Джесса обрушила на меня лавину слов.

— Знаешь, другой причины тут просто быть не может. Он так ведет себя с ней только из-за своей доброты. Все знают, что она несчастная малявка, которая по чистой случайности хорошо играет на скрипке.

Тут я смолчала: не уверена, что парни именно так воспринимают Аделу, во всяком случае, вряд ли они возражают против ее вызывающего поведения.

После ужина мы с Дональдом отправились в музыкальный корпус. Я уже перестала так сильно напрягаться в его обществе. Это было не трудно, учитывая, с каким энтузиазмом он взялся за дело. Я подавила свои романтические мысли и внушила себе, что и у него в отношении меня таковых нет. Вот тогда все стало прекрасно. Мы просто хорошие друзья, потому что он такой милый! Джесса, Кевин и Сэм поплелись за нами.

— Я хотел исполнить тебе свою новую песню сегодня после ланча, — сказал Дональд, — но не хочу, чтобы при этом присутствовал Кевин. Может, получится попозже? Не возражаешь?

Я и ответить не успела, как к нам подбежала Адела.

— Можно я тоже пойду? — спросила она. — Квартет отменили, Донни, я жутко хочу послушать, как вы с Кевином играете джаз. А вы уверены, что вам не нужен скрипач? Или женский вокал?

Она вцепилась в руку Дона и пошла рядом с ним, совершенно не обращая внимания на меня. Кажется, именно в этот момент я перестала защищать эту девицу. Я немного отстала, поравнялась с Джессой, а Кевин ускорил шаг, чтобы поравняться с Дональдом и Аделой. Мы с Джессой обменялись злобными взглядами. Теперь я поняла, что она чувствовала все это время.

Я абсолютно не была уверена в своей способности играть перед публикой. Первые три вещи прошли нормально. Адела милосердно не открывала рта, а Джесса хлопала после каждого произведения. Ребята тоже хвалили игру. Может, Адела и не будет слишком придираться? И тут пришло время для моего саксофонного дебюта.

— Мы сейчас пройдем медленно, хорошо? — спросил Дон. — Ты, Дак, двигайся в том ритме, в котором сможешь держаться, а мы пойдем за тобой.

Адела заворчала.

— Хорошо, что нам всем не требуется подобное обращение, — сказала она, но на нее никто и внимания не обратил.

Мне удалось кое-как сыграть, но я все время издавала ужасно много скрипа, писков и странных звуков. Кевин бросал на меня изумленные взгляды, Джесса тоже, а Адела буквально сползала на пол от смеха. Это было отвратительно. Я хотела, чтобы Кевин заткнул ее, но в конце концов на нее наехал Дон.

— Дак всего лишь второй раз в жизни играет на саксофоне, Адела. И у нее получается весьма и весьма хорошо. Если не можешь вести себя прилично, вали отсюда. Нам надо репетировать.

— Хорошо, — испуганно сказала Адела. Впервые я увидела, что она смутилась. Поскольку Адела не хотела, чтобы ее прогоняли, она перешла к очаровательным извинениям. — Извините. Честно, простите меня. Я не хотела смеяться. Вы все так классно играете. Правда.

Она села на стул с ногами и обвила колени руками. Джесса буквально излучала ненависть и зловеще молчала во время этого диалога.

Мы сыграли «Take Five» еще пару раз. Я почувствовала себя немного увереннее. Когда Сэм ушел, Дон поймал мой взгляд.

— Подожди немного, — шепнул он, — помнишь о моей песне?

Я не знала, как бы все так устроить, чтобы мы с Доном остались одни. Но я забыла о магнетическом свойстве Кевина: когда он пошел к дверям, Адела и Джесса последовали за ним.

Дон засмеялся.

— В чем его секрет? Не возражаешь наконец послушать это, Дак? Я бы и не стал спрашивать, но… — он умолк.

— Да давай уже! А петь ты сегодня будешь или нет?

— Нет. Я знаю, о чем будет эта песня, но не разобрался еще до конца со словами. — Он отвел взгляд.

— Ну, давай!

Я села на пол рядом с его клавишными.

Он разгладил листок бумаги, на котором что-то было написано от руки, и начал играть. Я чувствовала, что он смотрит на меня, но не осмеливалась поднять глаз. Это была прелестная, романтическая мелодия. Она навевала мысли о дожде и цветах. Красивая песня. Я понимала: Дон хочет что-то сказать мне с ее помощью, что-то такое, чего не может сказать словами. Он доиграл до конца. Я сидела, прижавшись лбом к коленям, ошеломленная, страстно желая, чтобы он подошел и обнял меня…