Может, стоит спросить Джессу о том, что происходит?

— Джесса, почему меня не покидает ощущение, что надо мной все смеются?

— Да никто над тобой не смеется, с чего ты взяла?

— Все эти… — я поколебалась, не желая выдавать себя с головой, — все эти приколы про Дональда Дака. На что там Адела намекала?

— А, да не обращай на нее внимания. Просто она хочет показать, что знает больше других. Да и потом ты всегда выглядишь какой-то испуганной. Но это даже мило. К тому же ты нравишься мальчишкам, они пытаются скрыть это, поэтому и дразнят.

— Я? — сильнее удивить меня она не могла. Мэдди, Софи, они — да, однозначно. Шарлотта — может быть. Но я? Наверное, есть какие-то условные знаки, которых я пока не понимаю.

— А что тебя удивляет?

— Но ведь у меня очки! Плохие волосы! Огромная грудь!..

— Да ну тебя, Ханна! Ты как будто не знаешь, что привлекает парней?

— Знаю. Длинноногие блондинки. Без очков.

— Да никто не возражает против очков в наши дни. Это как, ну… Ты же не будешь носить их всю оставшуюся жизнь. И ты такая милая. Ты во многом разбираешься и не болтаешь всякую чушь, как многие другие девчонки.

Я была поражена до глубины души. Для своих старых подруг я просто Дак. В школе меня всегда считали занудой и ботаником, а теперь… Я и не знала, как отнестись к внезапно свалившемуся на меня интересу парней.

— А что она болтала о Дональде?

— Адела полагает, что ты ему нравишься. Она тебе разве не говорила? А я думаю, она не может спать спокойно, когда какая-нибудь девчонка нравится парню больше, чем она, так что тебе придется трудно.

— Ах, Адела вовсе не такая злобная, честное слово.

— Такая, такая, Ханна. Имей это в виду.

Отсутствие Дональда было одновременно мучительным и радостным. Не надо волноваться из-за того, что я постоянно бегаю в туалет, что запотели очки и обо всем остальном в том же духе. С другой стороны, я по нему скучала. Я смотрела на его пюпитр, на пустой стул и жутко расстраивалась. Жизнь была скучна без его улыбки, обращенной в мой адрес. Джесса еще заронила надежду, что я нравлюсь Дональду. О, да! Лучше вообще об этом не думать, чтобы потом не плакать от крушения иллюзий.

В конце дневной репетиции прогремел настоящий гром. Он громыхнул так сильно и так близко, что некоторые даже вскрикнули. А когда гигантские капли забарабанили по окнам, мы облегченно вздохнули: сегодня ранним вечером намечался концерт учителей курса, а потом были запланированы барбекю и глупые игры на свежем воздухе. Благодаря дождю эти игры отменили, и вряд ли кто-то огорчился — субботний вечер у телевизора нас вполне устраивал.

Надо было расставить стулья в старом зале для концерта, и я только радовалась возможности немного поработать и отвлечься от мыслей о Дональде. Потом мы дурачились с Максом, Джессой, Джеммой и Хорнами. Никаких детских игр, просто несколько часов в прекрасной компании за просмотром «Поцелуя на вылет» и других незатейливых программ. Вечером, когда мы с Джессой расставляли пюпитры, к нам подошел Кевин.

— Ты уже занята в камерном концерте, Джесс?

— Да, — с улыбкой ответила Джесса. — Я в духовом квинтете, — добавила она не без гордости.

Духовой квинтет считался престижной группой, она состояла из первой флейты, первого гобоя, первого кларнета, первого рожка и фагота.

— А ты? — Кевин обратил на меня свой потрясающий взгляд. Я смешалась.

— Я? А я, наверное, сговорюсь с кем-нибудь, кто останется. Меня никто никуда не приглашал. Так что наиболее вероятно трио из пикколо, треугольника и контрабаса.

Кевин улыбнулся. Я покачнулась — его улыбка предназначалась только для меня — извини, Джесса.

— А не хотела бы ты войти в наш джаз-бэнд, а?

Боковым зрением я видела, как у Джессы отвисла челюсть. Моя, впрочем, тоже.

— А что я буду играть?

— Ну, на самом деле нам нужен саксофонист, но флейта тоже сойдет. Дональд будет на клавишных, я — на ударных, Сэм — на контрабасе. Еще я буду петь. Знаешь, а-ля Луи Армстронг…

«Очень к глазкам подойдет», — подумала я. Впрочем, ни к каким умным мыслям в тот момент я не была способна. Все это так здорово! Моя любимая музыка, с моими любимыми мужчинами. И они сами захотели пригласить меня, такую малявку! У меня даже очки запотели. Джесса судорожно пыталась придумать, как бы отвертеться от ее духового квинтета и предложить свою кандидатуру, но она не любит джаз, как и любой другой вольный стиль.

Наконец ко мне вернулся дар речи.

— Отлично, — согласилась я. Трудно описать словами те чувства, которые владели мною тогда.

— Ну и прекрасно! — сказал Кевин и ушел, оставив нас с Джессой в полном недоумении.

— Не буду притворяться, что не ревную, — сказала Джесса, когда Кевин отошел подальше и не мог ее услышать. — Наслаждайся близким общением с Кевином. И ты еще из младших… Ну, что я тебе говорила? Теперь видишь, что ты им всем нравишься?

— Джесса! Никоим образом я не могу нравиться Кевину, если он еще не выжил из ума. Совершенно точно — ему нравишься ты! Так что на этот счет можешь быть спокойна. Я не встану у вас на пути.

Я чуть было не сказала, что Кевин мне совсем неинтересен и что мечтаю я о Дональде. Но здравый смысл победил.

— Адела-то как расстроится, что ее не позвали. Слушай, ты не в курсе, им, случайно, в джаз-бэнд скрипка не нужна?

— Она в струнном квартете. Я точно знаю, она сама вчера об этом говорила. Ох, как я рада, Джесса! Жизнь, кажется, налаживается!

И действительно прогресс на лицо — я не думала о Дональде целую минуту.

На барбекю, которое проходило в общей комнате, предполагались сосиски и печеные бобы. Меня это устраивало. Очень уютно получилось — все сгрудились вокруг телевизора, а снаружи стеной лил дождь. Через два часа некоторым ребятам надоело смотреть телевизор и они решили поиграть в настольный теннис. Кевин был главным организатором этой затеи, и мы не успели опомниться, как уже все вместе бегали вокруг стола, попеременно отбивая шарик. Мы играли долго, и я даже не заметила, когда к нам присоединился Дональд.

— Привет, Ханна. Тебя Кевин спрашивал уже?

Так, Ханна, в обморок не падаем. И особо надеяться тоже не надо.

— О чем? — холодно спросила я.

— Ты будешь с нами играть?

О, божественно! От него я это тоже хотела услышать.

— Я сам не могу играть на флейте или саксофоне, потому что занят на клавишных. Ты когда-нибудь играла на саксофоне? Я могу научить тебя, если хочешь. Аппликатура та же, что и на флейте, — он наклонился и внимательно посмотрел на мой рот, — и у тебя, к тому же, правильная форма губ.

Ух ты!

— Мы с Кевином уже договорились — я согласна, — сказала я так спокойно, что сама удивилась.

— Классно. Просто здорово!

— Ханна! — заорал Макс. — Твоя очередь! Хватит болтать!

— Извини, — сказала я и улыбнулась Донни.

Он улыбнулся мне в ответ, и шарик просвистел мимо.

Так как сегодня была суббота, учителя не гнали нас в кровать примерно до половины двенадцатого. Для Аделы это было еще детское время, а я уже валилась с ног. Парни шептались о чем-то в углу, когда мы уходили. Я ничего не заподозрила, а зря — они слишком много хихикали.

Меня догнала Адела.

— Что-то тебя сегодня не видно, — сказала я ей, уже заранее беспокоясь, как она отреагирует на то, что я попала в джаз-бэнд.

— Я была на концерте, — сказала она, — а потом занималась. По-моему настольный теннис — это детская забава.

— А Кевин так не думает, — я еще страдала от ее замечаний во время ланча.

— Это потому, что меня там не было, — самодовольно сказала она.

Я хотела было остудить ее пыл, но передумала. Мне ведь все равно Кевин безразличен, и, по-моему, она еще не знала о джаз-бэнде. Я вдруг подумала, что Адела — своенравный котенок. Погладь ее против шерсти, и она выпустит коготки.