Сбоку от нее стояла на коленях Изабелла и тихо молилась, не навязывая утешений или советов. Какие бы разногласия ни накопились между ними за прошедшие годы, сейчас ее присутствие согревало Алиенору. Когда-то она упрекнула графиню в том, что той не понять роль королевы, и это по-прежнему так. Но рвущее душу горе по возлюбленным членам семьи, безвременно покинувшим этот мир, Изабелла познала и могла искренне разделить ее боль. Генрих и близко к ней не подойдет, Алиенора понимала это, потому что для него смерть – всепожирающее чудовище, которое ему не победить и которое поэтому лучше игнорировать, словно так он мог лишить его власти над собой. Но, игнорируя чудовище, он тем самым признает факт его существования, и однажды оно придет за ним.

Амлен покинул Генриха с первыми лучами солнца и побрел в свои покои. Еще не полностью рассвело, но в тающей мгле уже звучал мощный птичий гимн в честь наступающего дня и славных деяний всего живого. Ночь была черной и горькой, тишина – такой плотной, что, казалось, можно было резать ее ножом. Генрих метался по комнате, словно демон, с которым народная молва роднила короля. Такой была молитва за упокой души Жоффруа, пока вытаскивались на свет отвратительные подробности его гибели.

Жоффруа и Филипп Французский тайком замышляли мятеж против Генриха. Жоффруа хотел получить свою долю родовых владений; ему казалось, что его обделили, обогатив Ричарда и Иоанна. Проницательный, несмотря на молодые годы, французский король осторожно подогревал недовольство английского принца, пока больное место не превратилось в нарыв. И этот нарыв лопнул бы, если бы Жоффруа не погиб одной душной ночью в Париже – и уже не играло роли, наступила смерть из-за травмы на турнире или из-за болезни, потому что правда выплыла наружу.

Когда Амлен ушел, Генрих все еще не спал. Он лежал на спине и смотрел на потолочные балки, пока комната наполнялась утренним светом. Брата он отправил отдыхать, только попросил сначала послать гонца Иоанну с указанием не ждать попутного ветра на побережье, а возвращаться ко двору.

– Верни его, – велел он Амлену. – Сыновей у меня осталось совсем немного, и я не хочу услышать, что моя последняя надежда утонула.

Разбудив писцов и дав им задание, Амлен наконец добрался до покоев своей семьи, но почти у самого входа столкнулся с маленьким кривоногим существом в льняной рубашонке. Оно волочило за собой видавшее виды одеяло. Это был его внук Ричард – ребенок, чьего существования Амлен старался не замечать, хотя в Вудстоке это ему не удавалось. Здесь он постоянно натыкался на малыша. И он чувствовал немой укор Изабеллы, да только ей не понять, как трудно ему примириться с появлением внука, который разрушил его представление об идеальной семье. Амлен оглянулся в поисках няньки, но вокруг никого не было.

– Что ты тут делаешь, дитя? – резко спросил он. – Где твоя няня?

– Она спит, господин. – Ричард смотрел на него круглыми синими глазами. – Дверь была открыта, а я проголодался. – Он собрал одеяло в комок и уткнулся в него носом.

Амлен засунул руки за ремень и продолжил суровым тоном:

– И значит, ты решил, что сможешь добраться до кухни без взрослых?

– Я знаю, куда идти.

Амлен подумал о Генрихе, о том, как брат лежит в кровати и смотрит в потолок, не в силах принять факт смерти еще одного сына. Но все равно он знает об этом, и невозможное знание давит на него, как каменная плита. Бесстрашный взгляд маленького мальчика, их общего внука, что-то надорвал в сердце Амлена.

– Может, и знаешь, только негоже малышу вроде тебя ходить по коридорам, пока все спят. – Он протянул Ричарду руку. – Идем, у меня в покоях найдется еда. А к твоей няне я пошлю оруженосца, чтобы она знала, где ты. – И он еще отчитает того, по чьему недосмотру дверь в детской осталась не заперта.

Когда маленькая ладошка легла в его руку, нежная боль в сердце Амлена стала почти невыносимой. Точно так же держалась за него крошка Белла, вспомнил Амлен, и тогда он поклялся защищать ее от всех невзгод. Он не справился, и в результате появился на свет этот ребенок. До сих пор Ричард был для него свидетельством его позора, но вдруг Амлен посмотрел на мир с иной точки зрения и понял, что мальчик не пятно на чести семьи, а благословение.

Он открыл дверь в комнату и тихо вошел. На него вопросительно уставился заспанный камергер. Из-за полога, отделяющего спальные места, выглянула Изабелла в мантии, наброшенной поверх сорочки. Она расчесывала волосы перед тем, как заплести их в косу, и они падали темной волной до самого пояса. При виде мужа на ее лице отразилось удивление.

– Найдется ли у нас, чем покормить этого малыша? – спросил Амлен. – Он говорит, что голоден.

Изабелла растерянно махнула в сторону столика, на котором что-то громоздилось под белым полотном.

– Тут хлеб, сыр и мясо. Я недавно велела принести…

Амлен откинул салфетку, и под ней обнаружились толстые куски бекона с бледно-розовой полоской сала по краю, козий сыр размером с его кулак, две буханки хлеба и кувшин с вином.

– У меня есть медовая вода. – Изабелла принесла еще один кувшин. Она наполнила мальчику чашку, и тот чинно поклонился ей и поблагодарил.

– Я встретил его в коридоре, где он бродил в поисках еды, – объяснил Амлен жене. – Кто-то не закрыл дверь детской. Должно быть, из-за полученной новости в замке все позабыли о порядке. – Он повернулся к внуку. – Ну, выбирай, чего тебе хочется.

Ричард решил отведать всего понемногу, и Амлен уселся с ним перед очагом – даже не топленный по причине жаркой погоды, он оставался сердцем комнаты. Амлен наблюдал, как ест внук – с аппетитом, но не забывая о манерах, – и осознал, что уже давным-давно перестал замечать детали повседневной жизни. Она служит основой для великих дел, но, по правде говоря, все эти великие дела малы по сравнению с ней.

Амлен покосился на Изабеллу. Через минуту-другую она спохватится, что не одета и не причесана, и скроется, чтобы принять приличествующий графине вид. Он поманил ее:

– Побудь с нами, если хочешь.

Она поколебалась, но потом склонила голову в знак согласия и села. Амлен по-новому увидел ее опущенные веки и поджатые губы. Молчание между ними больше не было уютным, как когда-то.

– Я уже поела, – пробормотала она и налила себе полчашки медовой воды. – Ты не разбудил меня, напротив, я еще только собиралась ложиться. Мы с королевой молились.

– А я-то решил… – Амлен махнул рукой. Он был так погружен в собственные переживания и заботы, что совсем не подумал о том, что супруга не бросит Алиенору в такую минуту. – Как она?

– Глубоко скорбит. – Изабеллу переполняла жалость. – Не понимаю, как она не сошла с ума. Я бы точно не выдержала. Даже подумать о таком… – Она оборвала себя на полуслове и ласково погладила темно-золотые волосы внука. – Каждая жизнь бесценна. – Ее глаза встретили взгляд Амлена поверх головки Ричарда. – А как Генрих?

– Так же, как Алиенора, хотя этого не видно. Завтра он будет вести себя так, словно ничего не случилось. Это его способ справиться со смертью.

– Но за это приходится платить.

– Конечно, – хмуро согласился Амлен. – Бесследно это не проходит. Он призывает к себе Иоанна. Не хочет, чтобы младший сын плыл в Ирландию.

У нее загорелись глаза.

– Это значит, что Уильям тоже вернется?

– Да.

Их сын отправился с Иоанном в Ирландию. Амлен знал, что Изабелла потеряла покой из-за того, что Уиллу предстояло пересечь море. Ей трудно далось расставание с сыном, хотя, нужно отдать ей должное, она старалась справиться со своими страхами. И все-таки возвращение сына в лоно семьи – это действительно важная вещь, особенно в столь трагический момент. Что же касается Иоанна, то время притупило гнев Амлена, и сегодняшняя новость настроила его на философский лад.

– Ну идем, – сказал он Ричарду, который съел все до крошки и даже облизал палец. – Мне нужно поспать, и твоей бабушке тоже. А тебя уже, наверное, хватились в детской.