– Какая приятная неожиданность! – Королева прикусила язык, прежде чем с него сорвалось замечание о том, что она уже потеряла надежду увидеться с кем-нибудь до наступления весны. – К приему гостей я совсем не готова, но вы получите лучшее, что имеется в моем распоряжении.

– Мы привезли тебе подарки. – Жоффруа кивнул на груженую повозку. – Там меховые покрывала, и вино, и фазаны, и оленина.

– Папа разрешил, – счел нужным уточнить Иоанн. – Он сказал, что если Жоффруа удержит достигнутое перемирие хотя бы в течение минуты, то нам будет позволено съездить в Сарум.

Жоффруа покраснел:

– Я просто упомянул, что мы все равно недалеко от Сарума и что мне нужно навестить маму, ведь я совсем недавно вернулся из-за Узкого моря.

Иоанн с ехидством глянул на брата:

– И еще ты говорил, что это богоугодное дело.

За это Иоанн получил подзатыльник.

– А что еще я должен был сказать отцу? Ты же знаешь его. И ты тоже решил поехать со мной, чтобы чинить неприятности, как мне теперь кажется, или чтобы шпионить для папы.

Иоанн изобразил оскорбленную невинность и потер затылок:

– Я не виноват, что папа любит меня больше, чем тебя.

– Надеюсь, вы перестанете ссориться хотя бы при мне, – остановила их перепалку Алиенора.

– Ой, мама, прошу прощения, – ангельским голосом ответил Иоанн и надел на лицо подходящую случаю маску.

Он неисправим, с невольной улыбкой подумала Алиенора.

– Так или иначе, вы сумели приехать ко мне, и я тронута. Заходите, отогрейтесь и расскажите мне все новости.

Среди подарков, привезенных Жоффруа, были такие деликатесы, как вино с пряностями, копченый угорь, фазаны и обожаемые Алиенорой каштаны. Она сразу же и поджарила эти каштаны на сковороде над огнем в очаге.

Для праздничного увеселения Жоффруа привез собственную труппу менестрелей, а также шута с обезьянкой и двух акробатов, которых нанял в Саутгемптоне. Поначалу Алиенора смеялась через силу. Трудно было возвращаться к жизни после существования как в могиле, но постепенно она вновь стала видеть краски, а слова опять обрели значение.

Иоанну только что исполнилось двенадцать, а у Алиеноры, кроме молитв, не было ничего, чтобы отметить это событие. Генрих подарил сыну прекрасный охотничий нож в узорных ножнах, и мальчик на протяжении всего ужина хвастался и размахивал им. Вторым подарком отца стал черный иноходец в упряжи из красной кожи и чепрак из золотистой ткани. Алиенора узнала, что Иоанну предстоит поселиться в доме юстициара Ранульфа де Гланвиля – в целях продолжения образования и подготовки к управлению Ирландией. В рассказах младшего сына то и дело звучало: «Папа сказал, что…», и Алиенора отчетливо различала в его взглядах влияние Генриха. В общем и целом Иоанн превратился в уменьшенную копию отца. И его отношение к ней изменилось – стало более отстраненным, более оценивающим. И все-таки он захотел навестить ее, и в глазах Алиеноры это служило доказательством того, что связь между ней и сыном не прервалась.

Что до Жоффруа, то его мысли во многом оставались тайной. Окружающим он позволял увидеть лишь их малую часть, но то, что разглядела Алиенора, казалось приятным и искренним. Сына и в самом деле огорчали противоречия между родителями, и его ужасали условия, в которых содержалась мать.

– Ты лишена самого насущного, и это недопустимо. Я так и сказал отцу.

– Что же он ответил?

– Обещал поговорить с тобой в Винчестере во время пасхальных торжеств, а пока согласился, чтобы я привез тебе меха и ткани для новых одежд, а еще масло для лампад.

Все это были уступки, которые ничего не стоили Генриху, зато такими подачками он укрощал гнев Жоффруа. Итак, на Пасху ее призовут в Винчестер. Алиенора не хотела радоваться этому известию, однако чувствам не прикажешь – она обрадовалась.

– Гарри тоже проведет Пасху с нами, – продолжал Жоффруа. – Он обещал приехать – перед тем, как начнутся главные рыцарские состязания этого года.

Алиенора поджала губы. Гарри растрачивает жизнь на участие в турнирах, но разве можно винить его за это? Чем еще ему заниматься, если его отец отказал ему в праве на землю и ответственность? Ричард и Жоффруа моложе его, но успели добиться большего, и даже Иоанн скоро перегонит Гарри – когда станет королем Ирландии.

– Прошлым летом я тоже участвовал с Гарри в нескольких турнирах, и опыт был весьма поучительным, – поделился Жоффруа впечатлениями. – Во время сражения нельзя терять самообладание ни на секунду. Это жестокая игра, но теперь я понимаю, почему столько мужчин увлекается турнирами. Когда ты поднимаешь копье и пришпориваешь коня, то весь наполняешься славой и силой.

У Алиеноры сжалось сердце.

– Ведь это так опасно…

Жоффруа провел пальцами по мягкой бородке.

– Да, – признал он. – И в этом часть притягательности турниров. Но на войне гораздо опаснее. Еще турниры добавляют в жизнь остроту ощущений и некий распорядок.

Все равно Алиенора вздрогнула от неприязни к занятию, которым так восхищался сын. Молодые люди ездят по стране: колокольцы в сбруе коней, знамена, сверкающие доспехи, жонглеры, акробаты, танцоры, оруженосцы и пажи. Яркие пустые триумфы, осененные мрачной тенью смерти.

– Уильям Маршал поистине непревзойденный воин. – Тема заметно увлекла Жоффруа. – Не видел никого, кто бы метал копье так, как он, да и конем управляет мастерски. Если мой брат выиграет все турниры в этом году, то только стараниями Маршала, который всю осень занимался с Гарри и его рыцарями. Есть такие, кто считает, будто Маршал слишком уж выслуживается, но они просто завидуют его успехам.

У Алиеноры все это вызывало бесконечный интерес, но одновременно лишало ее спокойствия.

– Лишь бы он помнил о своей главной задаче: заботиться о безопасности твоего старшего брата, – заметила она.

Жоффруа задумался:

– Эту задачу он выполняет лучше, чем кто-либо другой в свите Гарри, но всем ясно, что настоящий герой – это Маршал, а мой брат всего лишь его ученик. Не думаю, что Гарри это нравится.

– А как твой отец относится к тому, что ты вместе с Гарри принимал участие в турнирах?

Наполняя кубок вином, Жоффруа усмехнулся:

– Это отец предложил, сразу после того, как меня посвятили в рыцари в Вудстоке. Посоветовал развлечься. Конечно же, он хотел, чтобы я шпионил за Гарри, – я не дурак и понимал, что стоит за его предложением.

– Он не опасался, что вы двое сговоритесь и пойдете против него?

Жоффруа хохотнул:

– С какими силами? Он знает, что в данное время мы у него на коротком поводке. Кроме того, нет ничего плохого в том, чтобы показать принцам других государств, каких красивых, смелых сыновей вырастил король Англии. Наследник короля Людовика боится лошадей. Он слабак во всем, что касается меча, и его недостатки особенно заметны на фоне нашей семьи. А отец любит подчеркнуть свое превосходство при каждом удобном случае.

Алиенору согрел прилив гордости, но остудила осторожность.

– Ему не следует терять голову. Не стоит задевать честолюбие Людовика. Порой кажется, что из него можно веревки вить, однако он умеет выжидать и сына вырастит таким же.

В глазах Жоффруа засветился неподдельный интерес.

– Я всегда думал, что ты считаешь Людовика тряпкой.

Его мать покачала головой:

– Тряпкой он никогда не был. И знавала я нескольких монахов, которых безгрешными не назовешь. – Алиенора потянулась к чаше с вином. – Как дела у Ричарда? Он проведет Пасху с нами?

– Скорее всего, это будет зависеть от того, сумеет ли он отвлечься от своих кампаний в Пуату, – пожал плечами Жоффруа. – Там по-прежнему продолжаются мятежи, и вряд ли он сочтет празднование Пасхи в лоне семьи наилучшим способом провести время. Тем не менее ему нужно будет приехать к отцу с докладом – и за деньгами.

И вот тогда, когда все будут в сборе, Генрих вытащит ее, свою заложницу, из крепости и продемонстрирует сыновьям как предупреждение: будьте послушны моей воле.