Вскоре Германия напала на Польшу, а Красная армия начала наступление с другой стороны для «установления порядка».

Между СССР и Польшей были немедленно прерваны дипломатические отношения. 18 сентября 1939 года Красная армия соединилась с вермахтом, обе «дружественные» армии стояли друг напротив друга. В советских документах сказано, что польская армия была разоружена, расформирована и отправлена по домам. На самом же деле отряды НКВД окружили действующих военных и офицеров запаса на восточном берегу реки Буг. Огромное количество представителей духовенства, юристов, учителей и других влиятельных поляков были арестованы в качестве предварительного шага к одному из самых ужасных актов предвоенного геноцида.

Пока действовал советско-германский пакт, Кремль продолжал отправлять в Германию вагоны зерна, продовольствия и сырья. Британская морская блокада против нацистов стала неэффективной из-за помощи Сталина. Какое-то время Сталин и Гитлер оставались «лучшими друзьями», насколько это могло быть между диктаторами. Не удовлетворившись увеличением территории и населения за счет Польши и балтийских республик, Молотов раздраженно потребовал у Гитлера территориальной концессии в Трансильвании и Румынии, захваченных германской армией. Под предлогом такого разногласия Гитлер неожиданно прервал свою неестественную дружбу со Сталиным. 22 июня 1941 года в 4:30 утра моторизованные дивизии вермахта, поддерживаемые бронетехникой и самолетами Люфтваффе, пересекли советскую границу. Начался так долго готовившийся натиск на Восток.

Подозреваю, что многие иностранцы, как и большая часть населения столицы, за исключением Кремля и НКВД, крепко спали в 7 часов утра в то роковое воскресенье. В этот час я, как обычно, ехал в церковь Святого Людовика. Все было как всегда, только больше автомобилей въезжало в Кремль и выезжало из него. Но не было специального выпуска «Правды» или других газет, молчали громкоговорители, и люди не стояли в очереди к газетным киоскам. Все было нормально, кроме стремительно летящих автомобилей. У зданий НКВД, окружавших церковь, я заметил признаки необычной активности. Люди, одетые в военную форму, возбужденно сновали вокруг все большего количества автомобилей, въезжающих и выезжающих из ворот.

За два месяца до этого ТАСС опубликовал официальное опровержение информации, появившейся за границей, о передвижении войск Красной армии, наблюдаемом вдоль западных границ СССР. Ни один русский не поверил этому опровержению, так как многие русские семьи, сыновья которых служили на Дальнем Востоке, знали, что советские дивизии в это время двигались на запад. Я знал об этом с самого начала и понимал, почему русские люди всегда верят в противоположное тому, что ТАСС официально заявляет. В 12 часов этого дня, через восемь часов после нападения, по всем радиостанциям передавалась речь Молотова, который объявил о внезапном, ничем не спровоцированном нападении Гитлера на Советский Союз. Когда он кричал в микрофон, что нападение было неожиданным, все понимали, что это неправда. Сказать, что СССР был не подготовлен к этому роковому утру, было бы ложью. К этой войне Кремль готовился более двадцати лет.

Имеется целый комплекс психологических и религиозных факторов, определяющих реакцию русского населения на германское вторжение. Главный из них для нас — это то, что в России в то время существовала атмосфера полного подавления религии. Недаром было сказано, что русские люди «неизлечимо религиозны», хотя не следовало бы использовать это выражение, подразумевая, что религия есть нечто вроде губительной заразы! Поразительная стойкость религиозной веры русских людей разбила все кремлевские ожидания. Ленин, Сталин, Ярославский, Калинин и теперь Хрущев так и не поняли, насколько было преступно и бесполезно подавлять религиозные убеждения. Гитлер оказался умнее в этом смысле, увидев важную политическую выгоду от игры на этой «чувствительной струне».

Посмотрим, как и с каким результатом реализовался план «крестового похода»; я думаю, что эти подробности впервые появляются в печати. Начну с того, что в то утро, когда произошло нападение Гитлера, как обычно вышел журнал «Безбожник»: российское духовенство все еще продолжали ликвидировать; в советских школах по-прежнему преподавали атеизм; антирелигиозные музеи, пьесы, фильмы, лекции и собрания по-прежнему субсидировались государством. Ненависть к Богу и ко всему святому занимала главное место в государственной политике после бдительности в отношении контрреволюции. Каждый офицер вермахта на оккупированной территории имел приказ уделять особое внимание православной церкви: в соответствии с ним в первый день оккупации комендатура организовывала торжественное богослужение с благодарением за помощь в завоевании городов и деревень, и командование в полных регалиях приходило в церкви на службу. В каждой местности офицер из комендатуры зачитывал официальное объявление на русском языке, написанное по приказу Гитлера:

«Фюрер и правительство германского рейха возрождают Русскую Православную Церковь и восстанавливают ее во всей полноте прав и привилегий, возвращая ей ее духовные и материальные преимущества, которыми она пользовалась до революции. Русская Православная Церковь будет и впредь находиться под исключительным покровительством германского рейха и пользоваться всей полнотой политических и гражданских прав. Церковным учреждениям возвращается вся их собственность, владения и материальные ценности. Отныне все верующие Русской Православной Церкви будут под защитой германских оккупационных властей. По всей местности вся частная собственность, принадлежавшая этим верующим, должна быть возвращена их бывшим владельцам».

Впечатление, произведенное на население, было поразительным. Я узнал об этом почти сразу же, так как во время войны новости передаются из уст в уста быстро и далеко. Последствия этого «крестового похода» были губительными для Кремля, потому что германская пропаганда не ограничивалась простыми заявлениями. Немедленно, как и было запланировано, следовали действия: офицеры вермахта распределяли заготовленные запасы предметов церковной службы, раздавая одежду, рясы, священные сосуды среди священников и монахов, вышедших из подполья. Там, где церкви стояли закрытыми, их быстро восстанавливали при активном содействии комендатур. Русские люди были счастливы. Если не могли найти священников, немцы приглашали людей духовного звания, возвращавшихся на родину вслед за продвигающейся на восток германской армией. Русские люди заполняли вновь открытые места богослужения, которые были недоступны им более двадцати лет. Не были забыты и жены российских священников, ранее упоминаемые посылки со всякими женскими принадлежностями раздавались из запасов вермахта со словами приветствия от оккупационной армии.

По всей оккупированной России прокатилась волна радости, через много лет прихожане смогли без помех войти в свои церкви. Они снова могли восхвалять Бога прекрасными церковными песнопениями; в таком крупном центре, как Смоленск, был восстановлен собор, оставленный Советами в развалинах, который скоро наполнился волнующими душу звуками византийских песнопений. Германская армия передавала по радио церковно-славянское многоголосие, транслируемое через портативную радиоаппаратуру; я сам слышал эти радиопередачи прямо в столице. Внезапное высвобождение долго скрываемых религиозных чувств наполняло население неописуемой радостью. Богослужения в Киеве, Харькове, Ростове-на-Дону поощрялись оккупационной армией. На западном фронте, в городах Львов, Луцк, Пинск и Минск, «крестовый поход» имел особый успех. Результат неожиданного освобождения долго скрываемых религиозных чувств был необыкновенным, и это ощущалось далеко за пределами оккупированных территорий. Вся Москва шепталась о свободе богослужений, обретенной под немецкой оккупацией.

В то время как вермахт проходил по России, как горячий нож сквозь масло, расширяя свой политический «крестовый поход», кремлевские лидеры, охваченные паникой, в спешке покидали столицу. Надо было срочно что-то делать, чтобы противостоять немецкой пропаганде, в то же самое время коммунистические лидеры чувствовали, что они не могут потерять лицо, отказавшись от своей философии материализма. В первый год войны публично не было сделано ничего ни отрицательного, ни положительного; люди выжидали. Кремлевские атеисты были, мягко говоря, в очень затруднительном положении.