Но вскоре музыка оборвалась так же резко, как и началась, со стороны развалин хэза донёсся еле слышимый звук, словно кто-то откашлялся или что-то сказал, затем последовало слабое шипение, и из-за полуразрушенной стены в небеса поплыли клубы пара, белые, они на чёрном фоне были видны отлично. Это кто-то там за старинной стеной залил костёр водой. Дэльвьир прислушался, из-за развалин хэза донеслись ещё лёгкие ночные шорохи, потом кто-то стал насвистывать простую полуночную мелодию, какие обычно поют здешние пастухи, надолго уходящие в луга высокогорий, затем ещё какие-то пощёлкивания и постукивания, наверно, человек на другой скале, заботливо прятал в футляр свой инструмент.

«— Странно, что она занялась этим в полной темноте, затушив костёр», — подумал он про себя, решив, почему-то, что это женщина. Возможно, услышанный голос показался ему немного высоким для мужчины. Хотя, признаться честно, он не очень хорошо расслышал. Вот сейчас бы пригодилось суперухо Авельира…

Всё стихло, и по высоко стоящему звёздному небосклону поплыли серебристые кометы с длинными хвостами. Дэльвьир устроился поудобнее и уже собирался отправиться в страну сновидений, как вдруг крик птицы под утёсом заставил его вновь подняться. Он осторожно выглянул из кустов и подполз к краю уступа. Он прикрыл глаза рукой, чтобы их зеленоватое свечение не выдало его, и посмотрел сквозь пальцы вниз под утёс. Птица, чёрной тенью скользнула куда-то влево, он опустил взгляд к самому подножью скалы, где в клубящемся тумане медленно плыл огонёк. Человек с факелом на вытянутой руке, осторожно пробирался сквозь туманные кольца, войлоком устилавшие ночную землю. Он медленно водил рукой с факелом из стороны в сторону, и выглядел странно и эфемерно. По навалившемуся, откуда не возьмись, чувству сильной ностальгии по своему родному селу, Дэльвьир сразу сообразил, что под горой шарится Шэугкан, но что он мог здесь делать в столь поздний час совершенно один и без свиты?

Шэугкан тем временем добрался до подгорного ручья, того самого, где ещё вечером Дэльвьир стирал свой плащ, и встал на одно колено прямо у русла. Он снял свой костяной шлем, но поскольку стоял спиной к скале, Дэльвьир не смог увидеть его лица. Тогда вавилонец поспешил вынуть из-за пазухи бинокль и принялся его спешно налаживать. В приближении обзор улучшился: Шэугкан опустил шлем в резво бегущую воду, и вода тут же покраснела, благодаря биноклю Дэльвьир увидел это даже отсюда с высоты в факельном свете. Наверное, монстр уже сожрал кого-нибудь по пути сюда. А он тем временем поболтал шлемом в ручье, смывая грязь, и начал протирать его, положив в сухую траву, кусочком какой-то белой тряпицы, издали смахивающей на дорогой кэвердэнский шёлк. Кто-кто, а Шэугкан-то знал толк во всяческом тряпье, в конце концов, именно он ввёл моду на это чудо Кэвердэна. Оказалось, что волшебная тропа, проложенная Крафтсманом, во много раз ускорила их движение, ведь чудовище добралось сюда только теперь, а бегал Шэугкан здорово…

Дэльвьир затаил дыхание и медленно отполз назад, продолжая неотрывно следить из-за кустов за всеми действиями Шэугкана. С одной стороны, его обуял страх близости чудовища, с которым он уже столкнулся прошедшим днём, а с другой, он еле сдерживал нестерпимое, практически неконтролируемое силой воли желание сбежать вниз по склону и обрушить на Шэугкана всю мощь своего меча. Однако, будучи человеком большой силы воли, Дэльвьир сдержался, он-то знал, как важно бывает иногда контролировать собственную ярость, чтобы не быть рассекреченным. В нём бурлили ярость и бахвальство, но чувства эти негожи для истинного воина.

Шэу дотёр свой шлем, полюбовался на него, повертев разными сторонами, и, как показалось Дэльвьиру, в этот момент чудовище даже засмеялось легко и довольно. Затем он снова надел шлем на голову, встал, и зашагал в противоположную сторону, было заметно, что чудовище прихрамывает, всё-таки Алёна здорово достала его в хэзе. Дэльвьир проводил его напряжённым взглядом. Внушительная и угрожающая, но вместе с тем немного странная фигура Шэугкана стала удаляться, и вскоре растаяла в плывущем над равниной тумане так же неслышно, как стихли его крадущиеся шаги, а вскоре и оранжевая точка факела в его руке растворилась во мгле. Всё это казалось очень странным, просто в пылу схватки у переправы Дэльвьир не заметил, чем именно Алёна сразила Шэугкана. Он не знал, что путник из Электрического Рима одарил её сконцентрированным светом молний, что собирают служители Армильд-Клианор во время бушующих там гроз. Свет этот исключительный, владеют им избранные и лишь его одного боятся демоны Адальира. Получив удар чистой энергией, Шэугкан сильно ослабел. Ему требовалось восстановить силы, поэтому-то он и отправился в одиночку через равнины. Сожрав кого-то по пути, он восстановился физически, а к ручью пришёл, чтобы смыть не столько грязь и пыль, сколько освободить доспех от остатков энергий, ведь всем известно, что именно водная стихия лучше других снимает любую энергетику. Ногу же полководец повредил физически, очевидно, спешно покидая хэз, или падая в Кристеллию на переправе, поэтому и не мог исцелиться очищением энергий.

Дэльвьир перевёл дух, перевернувшись на спину и раскинув руки, теперь он стал умиротворённо созерцать звёздное небо, по воле вольного ветра свободное ныне от туманных вихрей низких серых туч, что обычно блуждают в здешних местах. Поскольку Шэугкан пришёл сюда в поисках unio mystica[33], стало быть, воинов Фаур-Каста поблизости не было, и это вселяло некоторую уверенность. Возможно, отстав, они так и не поняли, куда подевались вавилонцы, и доберутся досюда не раньше утра, может быть, рискнут штурмовать подступы к Кэльвиарону, но пока они всё ещё лишь рыщут в степях С'арруса.

В поле его зрения попадал и край скалы с большими камнями, нависающими над обрывом, за которыми расположились его друзья, и, каждый раз просыпаясь, он первым делом смотрел именно наверх, боясь, что проспал прихвостней Граса Даркфлесса, могущих подкрасться к спящим незамеченными.

Ночь была невообразимо красива, внизу у земли, где стелился туман, глухая и глубокая, а вверху, под сводом небес ясная и светлая. В степи разгорались костры, ветер доносил их дым даже сюда, а, быть может, это сами герддроны коптили воздух своими огненными головами. Несколько раз за ночь откуда-то из степи подавала голос робкая флейта, словно какой-то юный музыкант пробовал голос, Дэльвьир, который к середине ночи уже уверенно спал, на эти звуки лишь лениво открывал один глаз, и вновь задрёмывал, но и это движение, было, вероятно, во сне. Тогда его губы сладко улыбались, ведь он так любил эти чарующие, обволакивающие волшебством ночи в Адальире, даже, несмотря на опасность встречи с дартгротами и герддронами Фаур-Каста.

Один раз Дэльвьиру даже показалось, что он слышит современный мотив в стиле «рэйв», но к утру он решил, что это ему почудилось.

Вновь из темноты показался силуэт человека в розовой куртке. Парень небрежно бросил тень на кирпичный фасад и проскользил к каменной стене, сплошь исписанной блёклой бранью. Баллончики брызнули краской, сменяя серые буквы радужными пейзажами… Вот гранитное чудище лезет из стены тоннеля, а рядом возвышается воин с пылающим мечом как раз напротив рокера… К рисунку подключилась женская рука, всё сразу стало ярче: цвета засияли как сама флюоресцирующая кепка художницы: она врисовала на картину изящную воительницу в зелёной накидке. Розовая куртка принялась за остальную часть стены, упорствуя в своём: здесь вырос чёрный замок, развернулось сражение на реке, в воздух взмыли железные чудища… Жёлтая кепка перехватила инициативу: засияла радуга. И вновь сражение, крушение корабля и бегство в горы от чудовищ. Вот облако с лицом старца, а супротив него уродливая фигура железного паука-великана, вот высокие стены монастыря и человек с мечом в воротах… Девушка в кепке завершает картину, старательно вырисовывая трогательный поцелуй…