Виктория посмотрела на кровать, сознавая, как все эти события утомили ее. «Никакого вреда не будет, если я немного вздремну», — подумала она. Скорее всего, в ближайшие два часа Хантер не вернется, а к тому времени, когда он окажется в замке, она отдохнет и сможет рассказать ему обо всех новостях.

Огонь в камине погас задолго до возвращения Хантера. Виктория несколько раз просыпалась и уже привыкла к полутьме и незнакомой обстановке. Она лежала с закрытыми глазами, считая, что сможет в любой момент подняться и включить свет.

Звук открывающейся двери она услышала как бы издалека. Виктория была так расслаблена, что осознала присутствие в комнате еще кого-то лишь после того, как матрас прогнулся под тяжестью севшего на него человека, а она ощутила на своем теле тепло его руки.

— Все в порядке, — поспешно успокоил ее Хантер, когда Виктория испуганно открыла глаза.

— Я, должно быть, задремала, — пробормотала Виктория, пытаясь собраться с мыслями и вспомнить, что же заставило ее сбросить туфли и вытянуться поверх покрывала.

Первым ее ощущением было то, что Хантер не убрал свою руку: наоборот, он сжал пальцы, и их излучающее любовь тепло рассказало ей, как он скучал по ней. Виктория поняла также, что он устал, и это заставило ее узнать, который час.

— Как… там дела? — спросила она, все еще сомневаясь, удобно ли ей произносить имя его сестры и интересоваться ее состоянием.

Хантер покачал головой.

— Сказать одним словом трудно: положение каждый день меняется, — ответил он и вдруг продолжил: — Недавно она перенесла несколько… Думаю, вы назвали бы это «приступами».

Виктория только кивала. Оглядываясь назад, она теперь понимала, что первый приступ, который описал Хантер, мог случиться как раз в тот день, когда раздался телефонный звонок, заставивший его впасть в панику и срочно отправиться в Мэриленд: именно тогда его и отвозила Виктория.

— С того момента врачи не могут установить, какой будет результат… — голос Хантера стал тише, а затем наступило тревожное молчание.

— Уверена, что с ней будет все в порядке! — не колеблясь, успокоила его Виктория, хотя и не могла опереться в своем предсказании на магический кристалл: о дальнейшей судьбе Мэри Виктория знала так же мало, как и Хантер…

Голос Хантера заметно окреп. «Рад ли он тому, что темнота скрывает выражение его лица?» — размышляла Виктория. А может быть, теперь он так доверяет ей, что не таит своих эмоций и охватившей его боли…

— Сегодня я начал рассказывать вам о ней, — вспомнил он, правда, обращаясь скорее к самому себе, чем к Виктории.

Виктория ждала. Она затаила дыхание, чтобы ненароком не нарушить установившийся между ними контакт.

— Она позвонила мне в первый же день, как приехала в Ирландию, — медленно рассказывал Хантер. — Мэри сказала, что ничего красивее этих мест она никогда не видела: замки напоминали ей сказочные дворцы из книг, которые она читала малышкой.

Темнота не помешала Виктории почувствовать, что по его лицу промелькнуло некое подобие улыбки.

— Мэри даже сообщила мне, что собирается остаться там навсегда. — Хантер покачал головой. — Я напомнил ей довольно твердо, что она проведет за океаном только лето, и к осени я жду ее обратно: ведь ей нужно было закончить школу. Эллиот когда-нибудь рассказывал вам о доме, который у меня некогда был? — спросил он. — О том доме, который стоял на этом месте?

— Нет, — ответила Виктория, хотя то, что этот дом был без всякой нужды разрушен, давно уже озадачивало ее.

— Это было неплохое место, — пожал плечами Хантер. — Сам земельный участок всегда меня привлекал: тут было удобно держать лошадей, здесь я мог уединиться, уезжая из города… Важно было не само здание как таковое.

«Вот почему, — подумала Виктория, — он без сожаления наблюдал, как разрушали этот дом».

Хантер надолго замолчал, а потом продолжил свой рассказ.

— Я знаю, — сказал он, тяжело вздохнув, — что однажды Мэри очнется, и когда это произойдет, я захочу первым делом привезти ее сюда, и самое первое, что она увидит, когда автомобиль въедет в долину…

Фраза осталась незаконченной, но смысл сказанного им был достаточно ясен, чтобы Виктория, наконец, осознала всю силу его преданности той, которую любил. Когда замок камень за камнем перевозили за Атлантику, у Хантера ни разу не мелькнула мысль о стоимости или бессмысленности этой затеи. Лишь радость, которую он надеялся когда-нибудь увидеть в глазах младшей сестры, двигала им в его желании сдвинуть небо, землю и ирландский замок. И если бы было нужно, поняла Виктория, он передвинул бы сотни других замков, лишь бы сделать Мэри счастливой, лишь бы вернуть ее к жизни…

Многое из того, что Виктория не понимала до сих пор, встало на свои места. Ее охватила грусть при мысли о тех простых радостях, которые Мэри никогда, наверное, не сможет испытать: любимый голос брата, запах свежих цветов, утреннюю росу на своем лице…

Хантер исторгнул глубокий всхлип, и Виктория привлекла его в свои объятия, желая умерить пожизненную боль, которую причинил ему Син Майкл.

— Все в порядке… — прошептала она. — Все в порядке, Хантер.

Когда Хантер наконец успокоился, его дальнейшему рассказу предшествовала радостная улыбка.

— Я, должно быть, совсем дурак! — воскликнул он. — Обнимаю у себя дома в постели красивейшую женщину — и что при этом делаю? Извергаю слезный потоп!

В темноте было трудно увидеть выражение его лица, но Виктория знала: на нем отражаются и нежность, и любовь, и душевная мука.

— Кстати, ты сейчас действительно в моей постели, — растерянно спохватился Хантер. — Что ты здесь делаешь?

Виктория колебалась: то, что несколько часов назад она считала умным, выглядело теперь совершенно неуместным.

— Что-нибудь случилось, милая? — мягко спросил Хантер.

— Думаю, это не самое подходящее место… — сказала Виктория, но мысль свою не продолжила, и правильно: в этой комнате нельзя было сохранить что-либо в тайне. В замке человек никогда не принадлежал себе до конца. — Ты никогда не можешь с уверенностью сказать, что тебя не подслушивают…

Хантер взглянул на распахнутую дверь.

— Хочешь, чтобы я прикрыл ее? — спросил он. Виктория покачала головой.

— Боюсь, это не поможет.

Хантер на мгновение задумался над ее словами, а затем поднялся:

— Тогда, насколько я понимаю, существует лишь одно решение проблемы. Ты не против сесть за руль? Я уже приказал Чену поставить лимузин на место.

— И куда мы поедем?

Хантер заговорил низким и ласковым баритоном:

— В «Бенедиктинское подворье».

Наступил рассвет Дня благодарения. Утро оказалось прохладней, чем предсказывали по радио. Округ Фэрфекс окутал пронизывающий холод, побивший своей низкой температурой рекорд минувшего десятилетия.

И, тем не менее, Виктории Кэмерон в мерседесе было тепло как никогда. Время от времени она поглядывала на мужчину, сидящего на месте пассажира. На протяжении последних двух миль они не обменялись ни словом. Да и нужны ли были слова?

«И как только я могла когда-то сердиться на него за молчание?» — размышляла Виктория. То, что финансовые успехи ставили этого человека на голову выше любого другого смертного, мешали ему — до прошлой ночи! — понять, что он испытывает такую же потребность в доброте, как и те, кто гораздо беднее его. Опустошенный трагедией сестры, Хантер пытался найти прибежище от невзгод только единственно доступным ему путем — возможно глубже запрятать их в своей душе и надеяться на то, что там они и останутся навсегда.

— Но зачем тебе было так поступать? — решилась она спросить его уже в гостинице.

— Потому что все именно этого от меня и ждут, — грустно сказал он.

— А может быть, дать порезвиться твоим мужским хромосомам… И пусть они возьмут на себя часть твоей напряженности, — мягко посоветовала Виктория.

— Ты уверена, что я еще не слишком стар для всех этих новомодных трюков?