— Она сказала, что скоро. Вы же знаете, насколько неопределенны такие предчувствия.

— Да, они очень расплывчаты.

— Наверное, тот спиритический сеанс был бессмысленным. Она все время говорила, что Дункан жаждет отмщения. — Тэппинг покачал головой. — Я сказал что-нибудь забавное? — встрепенулся он, увидев улыбку Виктории.

— Я просто подумала, как трудно представить себе, что дух человека, пропустившего через свою постель столько девственниц, возражает против переноса своего замка в штат Виргиния, названный в честь Девы Марии.

Тэппинг расхохотался.

— Боже мой, какой счастливый малый этот Хантер! — воскликнул он.

— Счастливый? Почему?

— Разумеется, потому, что у него есть вы. Вы же просто находка, Виктория!

— Ну как, все в порядке? — спросил Викторию Эллиот после беседы с Хантером.

«Милый, добрый Эллиот…» — подумала она. В него, как в Тэтчера и Джона, был словно встроен радар, способный улавливать сигналы о том, что она вышла из равновесия.

Виктория не знала, что ответить. Сказать «все превосходно»? Против этого возражал внутренний голос, допускавший, что ее красивый работодатель может оказаться человеком с двойным дном. Так что будет лучше, если она промолчит.

— Хантер, — продолжал Эллиот, — сказал, что вы, может быть, захотите уехать вместе со мной. Вам нужно время, чтобы собраться?

Задолго до того, как он задал этот вопрос, Виктория уже приняла решение. Оно пришло к ней сразу после того, как сам Хантер посоветовал ей уехать.

— Нет, спасибо, Эллиот, — ответила она. — Думаю, что до уик-энда я вытерплю.

Наблюдая, как машина Эллиота выезжает из двора замка, Виктория задумалась, приведет ли эта отсрочка отъезда к сближению с Хантером или лишь удлинит время, необходимое ей для того, чтобы исцелиться от последствий знакомства с ним.

Растянувшись на постели поверх покрывала с блокнотом и карандашом в руках, Виктория изучала заметки, которые сделала после отъезда Эллиота. Она нахмурилась, стерла свою последнюю запись и перенесла ее в другую колонку.

«Этак я никуда не продвинусь», — сердито подумала она, расстроенная результатом. И все же Виктория подчинилась давно сложившейся у нее привычке излагать свои сомнения на бумаге, вглядываться в написанное слово в надежде найти в нем ответ.

До сих пор единственным лицом, имевшим право претендовать на полную невиновность, была сама Виктория.

Вслед за ней — и это повергло ее в некоторое уныние — шли Пэгги и Тэппинг.

Хотя они и зависели друг от друга, тем не менее, налицо было несколько обстоятельств, исключающих возможность какого-либо сговора между ними. Как бы ни умела Пэгги убеждать представителей другого пола, вряд ли она смогла бы, решила Виктория, втянуть в план убийства такого человека, как английский адвокат. Далее, невозможно было допустить их пребывание в двух местах одновременно — с внешней стороны ворот, где не было механизма управления опускающейся решеткой, и в башенной будке, откуда можно управлять опускающимися воротами.

Аналогичный аргумент, считала Виктория, применим и к Хантеру. Действуя самостоятельно, он не смог бы увидеть миссис Мэджин из башенной кабины, даже если бы сумел добраться туда, а затем спуститься вниз в спальню Виктории незаметно для чужих глаз: ведь кухонный лифт находился в другом конце зала. К тому же он не может так быстро передвигаться.

Ян? Как Виктория ни пыталась, она не могла представить себе тщедушного конюха в роли убийцы. Однако сам факт, что его мать, желая защитить сына, уже солгала о его местонахождении, не мог не вызывать подозрений. Слова же Хантера о том, что он пытается договориться о Яне с иммиграционными властями, лишь создавали еще один пробел. Но привлекать к себе внимание было не в интересах Яна.

«Интересно, что по этому поводу сказали бы его лошади?» — почему-то подумала Виктория.

Нельзя было отрицать, что мать Яна компенсировала его тщедушие готовностью яростно отстаивать своего сына. Виктория вспомнила о подслушанном ею резком разговоре между поварихой и домоправительницей, когда миссис Причард угрожала миссис Мэджин. А может быть, она и осуществила эту угрозу? Вполне можно было предположить, что миссис Причард поверила миссис Мэджин, будто Хантер намерен согласиться с депортацией Яна, и в отчаянии жестоко отомстила человеку, сообщившему ей дурную весть.

У деятельного молодого ирландца тоже была куча возможностей проскользнуть вверх по лестнице, сделать свое дело и, прежде чем кто-нибудь его заметит, вернуться обратно. Даже то, что он, выходя из своей комнаты, застегивал на молнию ширинку, отнюдь не доказывало, что Син Майкл только что проснулся.

Но в пользу Сина Майкла говорило то, что у него не было мотивов для убийства родственницы. Если бы он и хотел чьей-либо смерти, решила Виктория, то это был бы Хантер, а не пожилая женщина.

Чен? У шофера также не было мотивов для убийства. Небольшие стычки, которые у него, как и у всех, случались с домоправительницей, не могли служить основанием для того, чтобы умертвить ее.

Эксцентричная сторона характера Виктории подтолкнула ее на то, чтобы сделать запись, посвященную призраку Дункана. Кто посмеет утверждать, что сверхъестественные существа не могут обитать в таком старом замке? Так подумала она, играя роль библейского «адвоката дьявола», поддерживающего веру в реальность чудес, совершенных усопшими. Впрочем, призрак, не будучи связан земными условностями времени и пространства, мог бы расправиться с домоправительницей легким ударом своего призрачного кулака, а затем вернуться на чердак или в какое-то другое место, где он обитает, и никто бы при этом ничего не узнал…

Здравый смысл, однако, остудил фантазию Виктории.

«Таким образом, остается один Нилли», — пришла она к выводу. Ведь еще одна горничная и садовники — их она видела только дважды — жили за пределами территории замка. «Что я на самом деле знаю об этом человеке?» — задала она себе вопрос. Внешне безобидный и хорошо вышколенный в искусстве быть на виду, но хранить молчание, Нилли являл собой самое важное звено, связывающее нынешний день со старыми обычаями и с сэром Патриком. Его неожиданное стремление вернуться на родину можно было объяснить не только чуждой обстановкой, но в равной мере и нечистой совестью. Если бы в итоге его поймали, осудили и отправили в тюрьму, то престарелый возраст дал бы ему преимущество, и он отсидел бы относительно короткое «пожизненное заключение».

Тайна, однако, состояла в том, каким образом он сумел убедить ничего не подозревавшую миссис Мэджин встать точно под воротами для приведения в действие зубчатой гильотины. При отсутствии явных признаков взаимного влечения или уважения этих двух людей друг к другу и с учетом его альянса с миссис Причард сценарий, по которому Нилли был способен заманить миссис Мэджин в такую дьявольскую западню, становился маловероятным. Стук в дверь спальни прервал ход рассуждений Виктории.

Не дожидаясь ответа, посетитель повернул ручку двери. В комнату просунулась золотистая голова.

— О Господи, вы здесь! — с облегчением воскликнула Дебора и без приглашения вошла в спальню. — Мы можем минутку поговорить?

Виктория быстро закрыла блокнот и села в постели.

— Я не знала, что вы должны приехать, — сказала она.

Дебора буквально рухнула на угол кровати прямо в своем спортивном красном костюме и бросила куртку в сторону подушек.

— Только что приехала. О, Боже мой, от здешней кутерьмы просто бросает в дрожь! У вас все в порядке?

Виктория пожала плечами.

— Как у всех.

— Я чуть не умерла, когда мой голубчик позвонил мне и рассказал, что случилось прошлой ночью. Вы можете себе представить мою реакцию?! — Не переведя дыхания, она тут же сменила тон, сморщив носик от отвращения к обсуждаемому вопросу. — Вы, конечно же, видели ее?

— К счастью, нет, — ответила Виктория, вновь испытав благодарность к Сину Майклу за то, что он не разрешил ей приблизиться и увидеть жуткие останки человеческой плоти.