Хантер поблагодарил ее.

— Мы как раз собирались закругляться. Если не возражаете, оставьте ужин на столе.

— Не беспокойтесь, сэр, — ухмыльнулась она и выполнила его указание.

— Пахнет отменно, — заметил он.

— Сегодня тушеный ягненок, — гордо объявила она. — Ведь это ваше любимое блюдо?

— Я люблю все, — с обворожительной улыбкой ответил Хантер. — Вы же знаете, что одним блюдом мои вкусы ограничить нельзя.

— Да уж не говорите зря, — с притворным недовольством хихикнула миссис Причард.

Хантер с рыцарской галантностью пожал плечами.

— А что еще я могу сказать? Ведь это правда.

— Не принести ли мне ужин и для мисс Виктории? — спросила толстуха, желая услужить своему откровенно обожаемому хозяину.

О'Хари отказался, повторив, что они уже почти закончили.

— Кроме того, — добавил он, — я уверен, что в свой первый вечер в замке мисс Кэмерон захочет присоединиться к обедающим в столовой.

Во взгляде, который бросила на него Виктория, явно читалось недоверие. Но О'Хари этого не заметил. «Почему он пришел к такому выводу?» — размышляла она, будучи до глубины души удивлена странным предположением, что ей может быть приятно сидеть за одним столом с Пэгги и Сином Майклом, которые сами провозгласили себя его врагами. Одного этого было достаточно, чтобы отбить у нее аппетит. К тому же она втайне надеялась пообедать наедине с Хантером.

— Поздний ланч, который вы приготовили для меня, был действительно превосходен, — сказала Виктория миссис Причард вместо выражения недовольства таким решением за нее. — Он был так же великолепен, как этот тушеный ягненок…

Повариха тяжело задышала, будто была смертельно ранена.

— Да ведь вы же просто поклевали еду! — с тревогой сказала она. — Вы, девушка, и так кожа да кости, и покарай меня дьявол, если вы еще больше похудеете!

— О, до этого еще очень далеко… — заверила ее Виктория. — Я сейчас и так сыта тем, что…

Хантер прервал ее.

— В нашем доме существует неписаное правило не подавать тушеного ягненка в первый вечер пребывания гостя в замке. Не так ли, миссис Причард?

— Конечно, так, клянусь могилой моего уэльсца! — согласилась повариха, расплывшись в широкой улыбке.

— Уверен, впрочем, что мисс Кэмерон можно съесть пару кусочков, — сказал Хантер. — К тому же, насколько мне известно, она очень хочет познакомиться с моими двоюродными сестрой и братом.

Виктория пришла к выводу, что «правила дома» — синоним выражения «правила Хантера», и никакого другого толкования быть не может.

— Вполне возможно, что если я до обеда несколько раз пробегусь по лестницам, — громко сказала она со всей возможной любезностью, — я смогу восстановить аппетит.

— И будете молодцом, — с одобрением заметил Хантер.

«Все это обычные политические хитрости, — подумала Виктория. — Так или иначе, можно считать, что я победила на выборах».

Получасом позже, перебирая в спальне содержимое своего гардероба, Виктория поняла, что ей надо было спросить, какие туалеты здесь принято одевать к обеду. У нее сложилось впечатление, что ее будущие соседи по столу вряд ли придерживаются особых формальностей. Да и придут ли они вообще? Слова Пэгги о новом госте Сина Майкла ответа на этот вопрос не содержали. Может быть, ей просто остаться в юбке и свитере? Виктория наконец решила: если здесь придерживаются определенного этикета в отношении нарядов и она по незнанию нарушит его, явившись к столу без бриллиантов и украшенного перьями боа, то перспектива стать бесцеремонно изгнанной будет для нее благодеянием. «В таком случае я сообщу Хантеру, что, к сожалению, мой наряд не подошел для данного события» — подумала Виктория.

Она, конечно, все еще злилась на то, что он имел нахальство даже не просто просить ее — нет, приказывать ей! — отобедать с его кузиной и кузеном. Независимо от того, намерен Хантер поручить ей шпионить или нет, Викторию раздражало, что он поступает с ней, как ему только вздумается. Завтра при первой же возможности, решила она, надо позвонить Эллиоту и рассказать обо всем. Сегодня же ей придется потерпеть.

Виктория, конечно, не была новичком в сфере дипломатического протокола. Конгрессмен Хофферт познакомил ее с обычаями Капитолийского холма. Ей пришлось побывать на бесчисленных банкетах, выслушать бесконечные беседы и вытерпеть общество множества дураков, понимающе улыбаясь и обнаруживая высокий уровень профессионализма. «Банкеты и изъявление радости при рукопожатиях — это неизбежное зло, — утверждал ее наставник, — но истинно важна лишь настоящая работа, которую скрывает весь этот мишурный блеск. Поражение терпят именно те, кто меняет их местами по значимости».

Возможно, у О'Хари есть серьезные причины для подобного поведения. И, наверное, ей следует поддакивать ему и быть любезной с его пострадавшими родственниками…

Но ни то, ни другое ей, конечно, не нравилось.

Она даже не была уверена в том, что и сам Хантер ей нравится. Каким бы харизматичным, интеллигентным и начитанным ни был миллионер, в чем-то он был ограничен, а налет диктаторства в общении затруднял понимание его истинной сущности. Хантер никого не подпускал к себе. Против своей воли Виктория испытала порождающее беспокойство желание сломать эту стену, стать человеком, которому он мог бы довериться всей душой.

«Ну, разве не глупо стремиться к этому?» — ворчала она на себя. Ведь в замке Крискерри она только служащая, и внутрисемейные отношения — не ее ума дело.

Смирившись с тем, что нынешним вечером она никаких новых ответов на вопросы о таинственном хозяине замка не получит, Виктория дополнила свой скромный наряд золотой цепочкой и гармонирующими с ней серьгами. Итак, она была готова спуститься в столовую.

Стремясь показать, что недавняя беседа не оставила у нее никаких неприятных чувств, она решила сначала посетить О'Хари. Войдя в уже знакомый коридор, Виктория в душе надеялась, что Хантер передумал и станет убеждать ее остаться с ним.

Однако женский смех… и смех Хантера остановили ее перед открытой дверью.

— С учетом ее внешности вы могли бы поступить гораздо хуже, — сказал женский голос, когда смех умолк.

— Судить об этом предоставляю вам! — весело ответил О'Хари. — Но для этого совсем не достаточно иметь длинные ноги и хорошие результаты на треке.

Будучи слишком заинтригованной, чтобы уйти, и слишком возбужденной, чтобы войти в комнату, Виктория на какой-то момент заколебалась. Сегодня Хантер поставил ее в неловкое положение, по меньшей мере, один раз. Почему бы ей не отплатить ему тем же — хотя бы для того, чтобы выяснить, с кем он беседует и о ком они говорят?

Вновь обретя спокойствие, Виктория переступила порог и увидела молодую блондинку, которая сидела на краю кровати Хантера.

Низвергающийся каскад пушистых волос… Именно он воскресил мысли, которые Виктория до сих пор подавляла в сознании, — мысли о существовании женщины, играющей в жизни Хантера О'Хари знаменательную роль. «Это и есть девушка с фотографии на письменном столе», — решила она, охваченная неведомыми эмоциями, которые вдруг пробудились в ней при виде этой пары.

А потом девушка обернулась.

— Простите, что помешала вам, — торопливо извинилась Виктория.

Она была поражена: покрытое летним загаром лицо оказалось совсем не тем, которое она ожидала увидеть. В то время как девушка на фотографии излучала наивность и юношеский оптимизм, на лице владелицы великолепных волос лежала печать проницательности и искушенности, которые приходят только с годами и опытом. Глаза и рот тоже были другими: глаза опушены густыми черными ресницами, губы приоткрыты настолько, что можно было увидеть дефект — правда, довольно обаятельный — расщелину между передними зубами. «Она не ослепительно хороша, — подумала Виктория, — но уверена в себе и привлекательна. Даже платье — стильное и дорогое — говорит о ее индивидуальности».

— Слушаю вас, — сказал Хантер, ожидая, что Виктория объяснит свое появление.