— Может быть, вы, Виктория, посвятите миссис Кэмерон в последние события? — предложил Хантер. Он понимал, что после прилета Мэрсайн из Калифорнии у матери и дочери было очень мало времени для беседы.

Мэрсайн почему-то очень встревожила возможность его ухода, и она стала убеждать его, что со всем этим вполне можно подождать.

— Кроме того, — закончила актриса, — мы с поварихой вовсе не хотели бы вторгаться в ваши дела, мистер О'Хари.

— Когда вы вошли, мы просто болтали о пустяках, — ответила Виктория с излишней поспешностью и сразу вспомнила то далекое время, когда ей точно так же приходилось отчитываться перед матерью. Но ни Хантер, ни Мэрсайн, по-видимому, не обратили на это внимания.

— Если кто-нибудь из вас, мои дорогие, подскажет, где я смогу найти интересный модный журнальчик, — сказала Мэрсайн, — то я, пожалуй, поднимусь в свою комнату и немного почитаю.

Когда Хантер отвернулся, она подмигнула Виктории.

— Думаю, что последние номера вы сможете найти в игровой комнате: моя кузина Пэгги имеет слабость к подписке на все существующие журналы мод.

— Не вставайте, не утруждайте себя, — настойчиво сказала Мэрсайн, увидев, что он потянулся за тростью. — Я на время украду у вас свою дочь: она мне покажет, где они лежат, и я сразу же пришлю ее обратно.

Хантер улыбнулся:

— Очень надеюсь на это!

— Что все это значит? — шепотом спросила Виктория, как только они вышли в холл. Меньше всего она нуждалась во вмешательстве матери в свою личную жизнь, даже если таковая отсутствовала.

— Я — твоя мать, — пожала плечами Мэрсайн. — Со мной ты сможешь побеседовать всегда, когда захочешь. А с мужчинами дело обстоит совсем иначе: они не всегда настроены на разговор. Но совершенно очевидно, что этот мужчина сейчас настроен, и ты должна использовать такую возможность.

— Настроен? На что?

— На нужную волну, противная! А теперь покажи мне, где лежат журналы, и возвращайся к нему, пока он не потерял ход своих мыслей.

Виктория закатила глаза и повела ее в игровую комнату.

Не видя Пэгги целый день, она слегка поразилась, застав ее и Джона Тэппинга за игрой в карты.

Однако ее совершенно потрясла реакция Мэрсайн, когда она представила ей английского адвоката.

— Тесен мир! — воскликнула та, пожимая ему руку. — Когда же это вы успели переквалифицироваться из актеров в юристы?

— Простите? — в замешательстве произнес Тэппинг, вглядываясь в эффектную незнакомку, которая, по-видимому, была абсолютно уверена в том, что знает его по шоу-бизнесу.

Да и саму Мэрсайн его реакция поставила в тупик.

— Вы же помните, — сказала она, — как участвовали в великолепном летнем представлении в Фаллертоне в Калифорнии вместе с Джесси Дэниэлс и Джорданом Престоном? По-моему, это была пьеса Уайльда «Как важно быть серьезным»… Да-да, именно так! Вы исполняли одну из главных ролей и, насколько я помню, получили очень хорошие отзывы в прессе.

— Вы, кажется, принимаете меня за кого-то другого, — настаивал Тэппинг. — Я живу в Лондоне.

— В Лондоне жили и другие артисты! — восторженно продолжила Мэрсайн, отнюдь не желая сдаваться. — Я еще помню, что никому из вас даже не пришлось вырабатывать американский акцент, чтобы играть в Штатах.

— Простите за напоминание, — сказал Тэппинг, — но вам, должно быть, известно о существовании двойников?

Мэрсайн поджала искусно накрашенные губы.

— В таких вещах я обычно не ошибаюсь, — возразила она, взяв журналы, за которыми сюда пришла. — Вне всяких сомнений, ваше лицо мне знакомо.

— Даже и не знаю, что вам сказать, — пожал плечами Тэппинг. — Но в любом случае благодарю вас за комплимент.

Когда они обе вышли из игровой комнаты, Виктория услышала гадкое замечание Пэгги:

— Что за глупая сучка!

— Да, — согласился Тэппинг. Правда, говорил он значительно тише Пэгги. — Несомненно.

Верная своей репутации респектабельной женщины, Мэрсайн Кэмерон не удостоила этих двух людей признанием того, что она расслышала их реплики. В противоположность ей у Виктории кровь закипела в жилах от возмущения.

— Все это крайне странно, — пробормотала Мэрсайн Виктории, когда они подошли к лестнице. — Могу поклясться, что я узнала этого молодого человека.

— Он это и не отрицал. Просто сказал, что у каждого человека есть двойник.

— Но это же совершенно дикое предположение! Ты можешь вообразить себе существование двух Мэрсайн Кэмерон?

Виктория поцеловала ее в щеку.

— Мне трудно иметь дело даже с одной.

— Ну и продувную же бестию я воспитала… — вздохнула Мэрсайн. — Остается лишь надеяться, что мне больше повезет с внуками. Говоря о них…

— Этим я займусь попозже, мама, — сказала Виктория, прервав ее.

— Значительно позже, надеюсь!

Когда Виктория вернулась в кухню, Хантера там уже не было: он стоял во дворе, погруженный в раздумья, его взгляд был направлен на поднятую железную решетку. Виктория подошла к нему.

— Миссис Мэрсайн нашла все, что хотела? — спросил Хантер.

— И то, что хотела, и нечто сверх ее ожиданий. — Виктория рассказала Хантеру о том, что произошло в игровой комнате.

— Ваша мать когда-нибудь была в Лондоне? — спросил Хантер, предположив, что, может быть, ее пути пересеклись с адвокатом по ту сторону океана.

— Нет, но ей втемяшилось в голову, что Тэппинг был в Калифорнии и что она видела его там в спектакле.

— Не надеть ли вам свитер? Сегодня вечером подул северный бриз.

— Вы сказали это ну совсем как моя мать!

— Польщен сравнением, — ответил Хантер. — Она женщина, очень четко формулирующая свои мысли.

— Вот видите, вы тоже уходите от темы разговора…

— Разве?

— Что здесь делает Тэппинг? — настойчиво спросила она, как бы напоминая ему, что после приезда англичанина она была демонстративно отстранена от бесед за закрытой дверью. — Допускаю, что вы обсуждали притязания Пэгги и Сина Майкла на поместье, — продолжила она. — Но вы никогда…

— Не все дела, которыми я руковожу, Виктория, должны становиться всеобщим достоянием. Я ввожу вас в курс дела лишь тогда, когда считаю это необходимым.

Прежде чем ответить, Виктория позволила его словам уложиться в ее сознании.

— Если хотите знать мое мнение, — ничуть не растерявшись, заметила она, — то должна сказать, что этот человек вызывает большую неприязнь.

— В каком смысле?

— Создается впечатление, что он совершенно забыл о беременной жене, оставшейся в Англии.

— Если, конечно, не считать его ежедневных долгих разговоров с ней по телефону, — возразил Хантер. — Или вы не знали об этом?

Виктория, конечно, об этом не знала, но отказываться от своего мнения не собиралась.

— Он звонит ей, скорее всего, из чувства вины, — предположила она.

— А в чем он повинен?

Насколько она могла судить, Хантер получал чуть ли не садистское удовольствие, возражая на каждое сказанное ей слово.

— Вы смотрите сквозь пальцы на его поведение, — сказала она, раздраженная тем, что Хантер не испытывает никаких угрызений совести.

— Почему вы считаете, что он делает что-то непозволительное?

— Зачем женатый мужчина идет в полночь на прогулку с девушкой, единственное стремление которой — совратить его?

— Ну, а если его самолюбию льстит оказываемое ему внимание?

— Все кончится тем, что он будет волочиться за ней, не получая ничего взамен!

— А вы абсолютно уверены в этом?

Получилось, что Хантер опять вынудил ее уйти в оборону, к чему Виктория всегда относилась с ненавистью. Особенно если знала, что права.

— Полагаю, что это очевидно любому человеку, наблюдающему их отношения, — резко и твердо ответила она, лишь мимолетно осознав, что другие люди могли предположить то же самое и о ней с Хантером.

— Вы его спрашивали обо всем этом?

— Конечно, нет! Зачем мне это нужно?

— Иногда, — сказал Хантер, — прямой ответ — лучший путь к правде.