— Просто, что он у нас все-таки будет, — ответил он.

— Что значит «все-таки будет»?

Син Майкл пришел в отчаяние от мысли, что кто-то может быть так туп, и вздохнул.

— А вы не считаете, что это дурной тон? Причард буйствует так, что впору ее связывать. Но это, к сожалению, невозможно: ведь ей еще надо в магазины за дополнительными покупками для праздничного стола.

— Должна признать, — сказала Виктория, — что вряд ли у кого-нибудь в замке сейчас праздничное настроение, но…

— Точно так же думаю и я. Хотите организовать бойкот? Давайте найдем уютную пивную и напьемся до бесчувствия!

— Этим вы сейчас и занимаетесь? — спросила Виктория. — Поднимаете людей на массовый мятеж?

— А вы разве не присоединитесь?

— Может быть, лучше все-таки устроить обед… — елейным голосом предложила она. — Хоть в День благодарения отблагодарим Всевышнего за то, что для всех нас все обошлось благополучно.

Шутка Виктории рассмешила Сина Майкла.

— Между прочим, она до сих пор так и не сошла вниз.

— Кто?

— Пэгги… Правда, — лукаво добавил он, — я видел Тэппинга. Он нес поднос. По-видимому, это был ланч.

Виктория подошла к лестнице.

— Если это все ваши новости, — сказала она ему, — то я вижу, что немного потеряла.

— Нет, есть еще одна новость, — шутовски раскланявшись, сообщил он. — Пока вас не было, вам звонили по телефону.

— Я не собираюсь играть с вами в «Что? Где? Когда?»

— А я вам этого и не предлагаю, — возразил Син Майкл. — Звонил экс-член.

— Экс-член?! Не знаю никаких бывших…

— … членов Конгресса? — спросил Син Майкл. — Правда, в наши дни и в этом возрасте они все уже немножко сдвинуты… Вы не находите?

Она знала только одного человека, который мог позвонить ей. Но и это ничего не объясняло.

— Хофферт? Конгрессмен Хофферт? Это он звонил?

Син Майкл пожал плечами.

— Я все слышал только краем уха. С ним говорил Хантер.

— А он сказал…

Виктория не успела закончить вопрос, как Син Майкл на него уже ответил:

— Он послал Чена в аэропорт, чтобы привезти старушку. Вас она интересует?

— Даже не представляю, о ком вы говорите.

Глаза Сина Майкла заискрились удовольствием.

— О вашей матери, — как о чем-то само собой разумеющемся сказал он. — Ну и ловко же вы провели нас, никому не сказав, что она приезжает!

Виктория разрывалась между желанием найти в своей записной книжке номер домашнего телефона Хофферта и стремлением узнать у Хантера, о чем они говорили. Однако неожиданное появление в коридоре О'Хари положило конец ее раздумьям и освободило от необходимости делать выбор.

— Я должен поговорить с вами, Виктория, — сказал он. Его тон не оставлял места для сомнений в том, что Виктория опять очутилась в трудном положении, хотя и не по своей вине.

— Некоторое время назад ваш бывший босс позвонил мне со странной просьбой. — Таково было вступление Хантера к разговору, проходившему за закрытыми дверями.

— Конгрессмен Хофферт звонил по поводу моей матери?

Ее осведомленность застала О'Хари врасплох, и это дало ей время для того, чтобы перейти в наступление прежде, чем он смог сказать что-то такое, о чем позже сожалел бы.

— Для меня это такая же неожиданность, как и для вас, — сухо сказала Виктория. — Порой я задумываюсь, чем она руководствуется в своих поступках. Но, в конце концов, она — моя мать.

Реакция Хантера показала, что он не ожидал от нее таких слов, особенно с учетом его рассказа о беседе с Хоффертом.

— Вы говорите, что обо всем этом ничего не знали?

Виктория почувствовала себя так, будто ее смертельно ранили.

— Конечно, не знала! Неужели вы думаете, что я не сказала бы вам об этом?

— А письмо?

— Письмо?

— Насколько я понял, она написала его вам на прошлой неделе, сообщив номер рейса.

Смелость Виктории, гордой тем, что она выстояла под нажимом Хантера, вдруг испарилась: она вспомнила, что во время последней поездки в город взяла из своей квартиры почту, но так и не просмотрела ее. «Проклятье!» — подумала она, вспомнив и то, что среди прочих конвертов там действительно было письмо от Мэрсайн.

— Ну, так как? — спросил Хантер.

— Что-то не помню о чем-нибудь подобном, — ответила она. Ее успокаивало то, что в этом утверждении была хотя бы частичка правды. — Но выбросьте все это из головы. В Вашингтоне есть масса хороших отелей, и я знаю…

— Перестаньте! — осек ее, подняв руку, Хантер. — Ваша мать остановится в замке. Я же не возражаю против этого! Я просто думал, что приглашать еще одного человека в условия, в которых мы сейчас оказались, — верх неблагоразумия.

Почувствовав себя оскорбленной, Виктория взвилась.

— Уже дважды за эту неделю ставится под вопрос мое благоразумие!

— Но в первый раз, — напомнил он, — это было вполне оправданно. Поехав верхом на лошади, которая к вам не привыкла, вы рисковали получить серьезные травмы. Я имел в виду только езду верхом.

— Согласна, — сказала она. — Но вряд ли вы можете считать меня ответственной за поступки человека, находящегося за две тысячи миль отсюда!

Хантер поднял брови.

— Вы хотите сказать, что не говорили с ней о том, что здесь произошло после вашего приезда? Разве вы не просили ее приехать?

— Конечно, нет! — почти закричала Виктория. — Разве вы не обратили внимания на то, что моя мать пыталась связаться со мной не через Эллиота, а через Лэрри? Она уверена, что я работаю у него! — Слова Виктории о том, что ее мать не знает о последних событиях, вызвали подобие улыбки на суровом лице Хантера.

— Тогда я должен попросить у вас прощения.

— Извинение принято.

И тут между ними повисло неловкое молчание.

— Так вы никогда не писали ей обо мне? — спросил наконец Хантер.

— О вас в своих письмах я вообще не упоминала! — ответила Виктория. При этом она была несколько озадачена намеком на разочарование, ставшим заметным по движению уголков его губ.

— Ну, тогда встает еще одна проблема, — добавил Хантер, меняя предмет разговора. — Поскольку мы узнали о ее приезде так поздно и в нормальных обстоятельствах о ней должна была бы позаботиться миссис Мэджин, я хотел бы попросить вас, чтобы она поселилась вместе с вами.

— Вы действительно не имеете ничего против, чтобы она остановилась здесь? — удивилась Виктория, надеясь только на то, что вся эта история затянется всего на несколько дней, а ее мать не приедет с обычным комплектом дорожных сундуков и обслуги.

— Как раз наоборот, — ответил Хантер и направился к телефону, чтобы ответить на звонок. — Думаю, мне будет интересно познакомиться с женщиной, которая воспитала такую загадочную дочь.

Судя по реакции миссис Причард, предстоящий приезд гостьи из Голливуда можно было сравнить разве что со случайным посещением замка хозяином Ватикана, который зашел сюда, чтобы одолжить четки.

— Это, правда, что она приезжает? — спрашивала повариха при первой же возможности. При этом в страстном желании чтобы это сбылось, она ломала от радости руки так, будто наконец дошли до Бога ее многолетние молитвы. — Я здесь самая большая ее поклонница, разве вы не знаете? Я не упущу такого случая!

— Уверена, что ей будет очень приятно услышать это, — ответила Виктория, благодарная за то, что погром, устроенный ее поклонниками в городке Тинсель, не изменил по крайней мере одну черту в характере матери: доброе — чуть ли не смиренное — отношение к незнакомым простым людям, восхищавшимся ею. Мэрсайн отдавала себе отчет в том, что отнюдь не ее талант, а восторги зрительской аудитории способствовали тому, что она из года в год оставалась на экране. Мэрсайн умела сделать так, что любой ее поклонник или поклонница чувствовали себя с ней так спокойно и уверенно, как будто знали ее всю жизнь, Виктория надеялась, что миссис Причард не разочаруется в своем кумире.

— Бедный ягненочек, — выдавая внутреннюю тревогу, произнесла миссис Причард. — Все это время она без сознания…