Виктория возразила любимой репликой своей матери:

— А сколько бы тебе было лет, если бы ты этого не делал?

Когда они повернули на шоссе, ведущее к замку Хантера, он протянул руку и легко положил ее на правое бедро Виктории. Виктория ответила на этот жест, прикрыв ладонью его руку. Она хотела бы остановить время и этим отсрочить их возвращение к обитателям замка, которые к этому моменту, конечно же, обнаружили их отсутствие.

Как будто прочитав ее мысли, Хантер заметил, что ночь, проведенная ими в «Бенедикте», оказалась спокойней бурных потрясений минувшей недели.

— Но вот когда мы вернемся, мне предстоит держать ответ перед твоей матерью, — предсказал он.

— Моей матерью?

Виктория заметила игривую улыбку Хантера и поняла, что он в шутливом настроении.

— Конечно! — настойчиво воскликнул он. — Уверен, что она захочет, чтобы я как можно скорее сделал тебя порядочной женщиной.

— Судя по всему, ты так и не нашел подходящего для себя столетия? — поддразнила она его в ответ.

Виктория хорошо знала, что Мэрсайн скорее спросила бы, почему вся эта история так затягивается, чем поинтересовалась бы, как собирается поступить Хантер с честью ее дочери.

— Столетие, в котором я живу, просто замечательное! — парировал Хантер, погладив ее по бедру. — Ни в одном другом я не встретил бы тебя.

Когда машина приблизилась к въезду во двор замка, Викторию на какое-то мгновение охватила дрожь при мимолетном взгляде на поднятую замковую решетку. И, компенсируя это ощущение, она немного сильнее, чем требовалось, нажала на тормоза.

— Прости, — извинилась Виктория за резкое торможение.

— Это понятно, — сказал Хантер и улыбнулся так, как не улыбался долгие годы до встречи с ней.

Вид спускавшегося по ступеням Сина Майкла, который направлялся к автомобилю со стиснутыми зубами, обострил возникшее у Виктории чувство беспокойства.

— Похоже, что к нам приближается «проблема», — заметила она.

— Разве это нам внове? — спросил Хантер, открыв дверцу машины как раз в тот момент, когда ее намеревался распахнуть Син Майкл.

— Черт подери, как здорово, что вы все-таки изволили вернуться! — выпалил парень своему кузену.

Хантер отреагировал на явный сарказм в словах Сина Майкла с привычным для него высокомерным видом.

— Нам нужно поговорить, Хантер, — отрывисто-грубо обратился к нему Син Майкл. — Прямо сейчас.

— Что ж, подходящее время, ничуть не хуже любого другого, — ответил Хантер, задержавшись на какое-то время в машине, чтобы сказать Виктории, где она может ее припарковать.

Не понимая, в чем причина такой вспышки Сина Майкла, Виктория могла лишь наблюдать, как оба мужчины вошли в замок.

Объехав двор, Виктория увидела Чена. В это холодное ноябрьское утро он стоял с непокрытой головой, но внешне выглядел деятельным, как и обычно. И так же мало, как и всегда, походил на обыкновенного шофера.

«При переселении обслуживающего персонала, — раскрыл ей в гостинице загадку Чена Хантер, — было легко, не привлекая внимания, включить в него телохранителя. Особенно такого, которого никто бы не заподозрил».

Ирландцы держались от молодого азиата в стороне, и изоляция, в которую он попал, была где-то даже на грани его остракизма. Однако Чен так умело вписался в свою роль, что на него никто не обращал внимания, а сам он мог сохранять бдительность. Кевин Чен был сыном сан-францискско-го врача и гонгконгской радиообозревательницы, но избрал собственный путь, в котором и преуспел, сочетая владение боевыми искусствами с шестым чувством — чувством опасности.

— Он также любит водить дорогие автомобили, — добавил Хантер.

— А к чему тебе телохранитель? — поинтересовалась Виктория.

— Думаю, что все не прочь обзавестись той или иной защитой, — небрежно заметил Хантер. — Особенно те, кто сознательно подрывают комфортную жизнь многих.

Приезд же в замок темпераментных кузенов лишь подтвердил, как считал Хантер, мудрость решения иметь рядом с собой ангела-хранителя.

Однако Виктория усомнилась в орлином глазе и опытности Чена.

— Не равноценно ли это тому, что ты нанимаешь офицера безопасности, а твой банк все равно грабят среди бела дня? — спросила она.

— Если бы в ночь убийства миссис Мэджин он был в замке, а не со мной в Мэриленде, — ответил Хантер, — то я не сомневаюсь, что он смог бы назвать преступника. Чен, — добавил он, — уже достаточно насмотрелся здесь всякого, чтобы прийти к некоторым выводам, заслуживающим того, чтобы к ним прислушивались.

Однако какие именно выводы сделал Чен, Хантер ей не сказал.

Ответ она получила сама, когда Чен подошел к автомобилю. «О чем он думает?» — гадала Виктория, выходя из мерседеса. И наблюдает ли он за ней с той же непостижимой сосредоточенностью, что и за другими окружающими его хозяина людьми?

— Счастливого Дня благодарения, — обратилась Виктория к Чену, сознавая, что он обижен на нее за то, что она села за руль машины, находящейся в его компетенции, да к тому же без его разрешения.

Чен вежливо поклонился в знак благодарности за ее поздравление, но сам добрых пожеланий не высказал.

— Вы что, подстриглись? — попыталась она завязать разговор.

Его лицо ничего не выражало. Чен наклонил голову и сообщил ей, что, по мнению Мэрсайн, у него голова чашевидной формы.

Виктория, чтобы не рассмеяться, закусила губу: уж очень точным было наблюдение матери.

Чен рассматривал ее взглядом тяжеловекого крокодила.

— Счастливого вам Дня благодарения, мисс Кэмерон, — наконец сказал он, прежде чем сесть за руль мерседеса, который Виктория вернула под его опеку.

Виктория взбежала по лестнице, перепрыгивая через ступеньки: она хотела поскорее поделиться с матерью полученной информацией. Очутившись на верхней лестничной площадке, Виктория поймала себя на том, что улыбается. Уж очень парадоксально складывалась ситуация: она торопится увидеть Мэрсайн, проведя ночь с мужчиной, похожая на растрепанного подростка во вчерашнем наряде и макияже. Будь это десять лет назад, подумала Виктория, она постаралась бы войти незаметно, сочинив убедительную историю о том, что была у подруги.

Ее надежде поговорить с Мэрсайн с глазу на глаз сбыться, однако, не было суждено: открыв дверь в спальню, Виктория увидела, что та не одна.

— Привет, дорогая! — сказала Мэрсайн. — Как провела вечер?

При этой реплике у гостьи матери вытянулось лицо: она была явно поражена тем, что дочь и мать не видели, кажется, друг друга со вчерашнего дня.

— Привет, Дебора.

Блондинка была как всегда экспансивна.

— Вы никогда не говорили мне, что ваша мать так очаровательна! — воскликнула Дебора. — Я никак не могу расстаться с ней!

По комнате раскатился серебристый смех Мэрсайн.

— О, моя дорогая, каждый из нас по-своему интересен! — убежденно сказала она. — На этом и держится мир.

— А я думаю, он держится на Золотом тельце! — возразила Дебора.

— Я сейчас вернусь, — сказала Виктория, внезапно ощутив себя чужой в своей комнате.

— Ну, мне действительно пора! — заявила Дебора, будто почувствовав замешательство Виктории. — Папа зарежет священную корову, если я не явлюсь на День индюшки.

— Так значит, вечером вас не будет? — спросила Мэрсайн. — А я-то думала, что ваш красавчик захочет иметь рядом с собой за праздничным обедом свою хорошенькую девушку… — Затем, обратившись к Виктории, она спросила, привлекли ли ее внимание черты лица Деборы. — Не правда ли оно у нее красивое? Как у той девицы, что вышла замуж за Сталлоне.

— Ну, уж скажете тоже! — рассмеялась Дебора. — Вы слишком добры ко мне. — И тут же, не переведя дыхания, поинтересовалась у Мэрсайн, насколько истинно ее мнение.

— Вне всяких сомнений, — утвердительно кивнула Мэрсайн. — Конечно, мы вращаемся в разных сферах, и я не виделась со Слаем уже не один год, но однажды я встретила их на приеме. Вы мне очень напоминаете ее.