— Спасибо, мсье Дешан. Если у вас появится какая-либо нужда, обращайтесь прямо к Франсуа Лепре, это я.
— Непременно приду к вам, Франсуа, но только с партией грога. Вы не подскажете мне: нет ли поблизости недорогого отеля? И чтобы хозяин был не слишком строгим. Наше дело молодое, сами понимаете. Разумеется, Марика Рокк мне не по зубам, да я и сам бы… Кому нужна эта сука? Фашистская подстилка, не так ли? Кстати, небольшая просьба. Если вы не возражаете, я оставлю у вас свой сак. На некоторое время.
— Валяйте, я потом его отнесу наверх.
— Отчего же вы не спросите, что там? А вдруг адская машинка?
— Это не мое дело.
— И все же. Смотрите, я раскрываю. Этой мой товар, любые сорта, на любой вкус. Сейчас, правда, ассортимент небогат.
— Какая странная бутылка. Давно не видел таких.
— Это оранжад всего-навсего, уверяю вас.
Бутылку по волнам швыряло. Десятки людей рисковали жизнью, чтобы достать для нее содержимое, передавали из рук в руки, пока она почти не добралась до берега, — а в гавань не пускают.
— Редкостная бутылка, мсье. Это датская, еще довоенная, на две пинты. Можете быть спокойны, мсье, Франсуа ее сбережет.
— Спасибо, Франсуа. Я сразу понял, что попал в хорошее место.
16
Л и с т д е л а с е д ь м о й
Брюссель, 7 сентября 1943 г.
Гауляйтер
Общий отдел
I E 8. Дело № 441
Весьма срочно!
Секретно! Строго конфиденциально!
Всем местным отделениям тайной полиции.
В течение месяца наблюдается активизация нелегальной деятельности фотографии «Меркурий» (рю Шампань, 11). Владелец фотографии Эжен Лассаль, по всей видимости, является агентом неустановленной разведки, предположительно, английской.
а) Пользуясь голубиной связью «пежо» в районе Лувена, местечко Еверле, где находится голубятня, он посылает регулярные донесения о расположении и численности войск рейхсвера.
б) Встречается со связниками.
в) Пытается завербовать местное население.
За фотографией «Меркурий» ведется тщательное нелегальное наблюдение из булочной Жака Пати, который выразил желание сотрудничать с нами.
Ваше распоряжение от 25 августа с. г. за № 632 о поимке особо опасного государственного преступника выполняется. Имеется предположение, что данный преступник, возможно, будет пытаться выйти на связь с Эженом Лассалем, владельцем фотографии «Меркурий». Нами предприняты все необходимые меры, чтобы взять под контроль предполагаемую встречу.
Буду регулярно информировать вас о ходе событий.
По уполномочию
Миллер
Л и с т д е л а т р и н а д ц а т ы й
Сугубо лично
Господину Миллеру
Донесение
Наблюдение за фотографией «Меркурий».
8 сентября 1943 года.
9.15. Заходил священник с заказом. Приметы: рост средний, 170 сантиметров, волосы темно-каштановые короткой стрижки, лицо крупное, нос прямой, глаза неопределенного цвета. Возраст — до 35 лет. Сделан заказ — семейные фотографии для графа Ля Круз. Проведена проверка с целью подтверждения.
9.40. Три дамы в траурных шляпах. Вряд ли заслуживают дальнейшего наблюдения.
10.30. Солдат доблестного вермахта с красоткой кабаре. Для сведения: солдатский знак — а/321.
10.45. Пожарный Арман Шевалье производил заказ коллективной фотографии для свадьбы, дальнейшего наблюдения не заслуживает…
9 сентября — фотография «Меркурий» была закрыта, клиентов в течение дня не наблюдалось.
10 сентября.
9.30. Позавчерашний священник, рост 170 сантиметров, получал заказ. Уехал на трамвае.
9.40. Служащий мэрии пришел, имея на руках альбом для репродуцирования. Спекулирует порнографическими открытками, которые продает по два франка штука.
10.15. Появился молодой человек с клетчатым саком в руках. Прошел мимо по направлению бара «Аполлон». Спустя десять минут появился обратно. Сака при нем не было. Приметы: рост 185 сантиметров, возраст — около 30 лет, лицо узкое, волос каштановый, вьющийся, глаза стальные, нос прямой, губы резкие, с надломом посредине. Наблюдение продолжается.
К сему Жак Пати
17
Начало было прекрасным: показывали уже несвежий, с запашком выпуск «Вохеншау» от марта 1943 года. Великий рейх погрузился в траур. Фюрер в черном костюме самолично освещает символическую братскую могилу для верных своих солдат, погибших под Сталинградом. Приносит соболезнование высокопоставленным вдовам.
Экран бесстрастно светился, подмигивая истории. Германия онемела, затаилась, опустив жалюзи и полотнища траурных флагов. Черные, растерянные лица. Они еще не понимают того, что случилось.
Но уже лопочет бесноватый: Германия победит, Германия отомстит, скоро войдет в строй новое тайное оружие, и наши враги будут стерты с лица земли.
Онемелые лица глядят в зал — о чем они думают? Губы на замке.
Долгие ряды крестов. Войдет в строй новое тайное оружие. Крестов станет еще больше. Весь мир зарастет крестами, так хочет великий фюрер, для этого ему недостает лишь великого оружия.
Наконец эта дребедень завершилась. Можно погрузиться в тягостную истому придуманной и четко отрепетированной жизни.
На экране возникает белоснежная Марика — никуда от нее не деться, никуда от нее не уйти, я навечно с ней обручен, пригвожден и распят. Избранница моей судьбы оказалась неверной, как последняя кокотка Антверпена. Стоило пройти еще раз мимо «Меркурия», чтобы убедиться в этом: Марика по-прежнему висела в витрине в единственном числе, преграждая путь в тихую гавань. Все же сквозь призрачное стекло я различил Эжена, тот был на месте, склонившись, как всегда, над треногой и камерой.
Марика Рокк, мой крик и рок! Впрочем, на твоем языке это не звучит. А сочинять буриме специально для тебя мне противно. Я должен обдумать ситуацию.
Идти в третий раз мимо «Меркурия» Поль не решился. Выбрался на рю Нёве и, почти не раздумывая, купил билет в «Астор», чтобы спрятаться там от солнца и чужих глаз, благо сеанс начинался через пять минут.
Лента оказалась приторной до тошноты. Он летал и был тяжело ранен в воздушном бою. Она в белоснежном халате ждала носилки с ним в приморском госпитале, восхищаясь его былыми подвигами и вдохновляя на новые. Любовь продолжается на фоне волн. Он и она не догадываются о том, что они брат и сестра.
Значит, так, знаки спутаны. Но почему? Эжен стал подранком, работает под контролем? Гестапо знает, что знаки должны быть, но не знает, какие именно.
А если проще: экономка Луиза мыла стекло, и случайно кнопка отскочила, Марика Рокк выпала из моей судьбы.
Поль вздрогнул: ему показалось, что он узнал этот длинный спуск от Ливадии к морю. Так и есть! Я-то думал, что это какая-то чужая Адриатика, а на экране маячила плоская макушка Ай-Петри и неверная Марика пела немецкому Зигфриду песню о немецкой верности, предварительно взлетев вместе с ним на крыльях любви прямо в Ласточкино гнездо. Вот так они и любят друг друга в заморских для них краях, а ведь это моя земля, кровная и единственная, родная до сухоты в горле, желанная до дрожи, и я ходил там в обнимку, и волны с тем же шорохом плескались у ног.
Молись, Германия, доживешь до смертного часа. Но для этого обязан выжить я, Поль Дешан, а как меня дальше, убей бог, не помню, и на том берегу меня не было, и тех волн не было, минутная слабость от вспышки ненависти, все, прошло, держу себя в руках и слушаю голос судьбы.
Итак, ясно. Эжен работает под контролем, а я должен идти в «Меркурий», чтобы убедиться в том окончательно. Если гестапо не берет Эжена, то и меня не будут сразу брать. Тогда они начнут слежку, а я ведь молодой, быстроногий, я от дедушки ушел, я от бабушки ушел, от тебя, гестапо, и подавно уйду.
