«Своеобразна жизнь! И яркой панорамой…» Своеобразна жизнь! И яркой панорамой Мелькает день за днём в лукавой пестроте; Напрасно жалкий ум, холодный и упрямый, Желает всё познать, доступное мечте… Моя любовь была то радостным гротеском, То вдруг вставал её кошмарный силуэт; То ослепленный вдруг ее безумным блеском Терял я разом всё, то сразу меркнул свет. Мне помнится, как ты Дианой в строгом стиле Мой путь пересекла, метнув в меня стрелой: О, как за то потом мы горько заплатили Разлукой навсегда и ненавистью злой!.. Своеобразна жизнь! Еще одна страница, И кончена она, и Смерть захлопнет том… О, праведный Господь, не дай мне вновь родиться, Прими меня навек в лазурный отчий дом! «Казалось нам, что только двое…» Казалось нам, что только двое Всего нас было на земле, А небо чёрное и злое Кривлялось хохотом во мгле. Ты так мучительно молчала, Что мне хотелось умереть. И без конца, и без начала Печаль плела над нами сеть. И холод ужаса больного Сковал мне бледные уста: Земля ждала, казалось, слова И потому была пуста. Луна и звёзды все погасли, И Время стёрлось, без следа; Душа скорбела: не сейчас ли Начало Страшного Суда! Не будет больше светлых песен, Не будет больше светлых слов, И мир немой тосклив и тесен Для двух забытых мертвецов!.. «Давно у Господа в долгу…» Давно у Господа в долгу, И дни мои — в кредит. Никак понять я не могу, Что жизнь ещё сулит. То будто завтра новый том Душа моя начнёт, То всё давным-давно в былом, И близок Смерти гнёт. То шлю себе за всё упрёк, То с верой в даль гляжу; То весел я, как мотылёк, То тенью вдруг брожу. Ах, кто я? — схимник иль поэт? Не знаю… Что за жуть? — Возьму ли чёрный пистолет, Иль крест и — снова в путь? В каком-то дьявольском кругу Судьба моя горит… Живу у Господа в долгу, И дни мои — в кредит! «Плач и смех; восторг и стоны…» Плач и смех; восторг и стоны; Шепот сердца, шум речей; Звон укатившейся короны; Лязг изношенных мечей; Песни, вздохи, гул органа, Клич пророка, зов купца; Буйный топот балагана Без начала, без конца… В этом дьявольском концерте Мысли, звуки, люди лгут; Верен только голос Смерти, Правда — только Божий Суд… «Не знаю, как мне быть…» Не знаю, как мне быть, Но должен, должен плыть. Небесный свод глубок, Надёжен мой челнок. Светлей, чем небеса — На мачте паруса; Как память о земле — Икона на руле. Два берега реки — Молитвы и грехи. И злится чёрный вал, И страшен призрак скал. Далёк и труден путь; А пристань… где-нибудь! «Из полумёртвых бледных впадин…» Из полумёртвых бледных впадин Зияла пара тусклых глаз; Твой лик суров и беспощаден, Как Смерти каменный рассказ. Меж губ зловещая гримаса, Как ада жуткого привет; А кудри — медная кираса, А стан — изломанный скелет. Вошла, взглянула и — ни слова; Но знал, что это — тоже ты: Не призрак разума больного, Не бреда чёрные цветы. Я слышал в комнате квадратной Напев далёких похорон… О, мука жизни безвозвратной! О, правду мне сказавший сон!.. «Я не знаю, вернусь ли…» Я не знаю, вернусь ли, — Я ушёл от земли; Мои звонкие гусли Замолчали в пыли. Было трудно уйти мне, Но тяжелее — возврат; В моем каменном гимне Горе с мукой дружат. И подкошены годы, Это — Смерти коса; Как тюремные своды, Здесь мои небеса. Мои думы, боитесь Вы печали земной; Я — поверженный витязь, Я — мечтатель больной. Здесь прикован я к плену, Путь обратный зарос… О, прости мне измену, Белоснежный Христос!.. «Затаив последнюю обиду…» Затаив последнюю обиду, Я ушёл от грустного Христа: Чту теперь богиню Артемиду, Хоть душа тосклива и пуста. Не нашёл, искал чего, нигде я, Всё ничтожно в мороке слепом; И в слезах, и снова молодея, Пал я ниц пред тающим серпом. Оглашая жутким долгим стоном Даль лесов и мир весёлых нив, — Пусть умру я гордым Актеоном, Навсегда земное разлюбив! Артемида! Мне теперь близка ты, И назад, я знаю, не вернусь, Но в лучах твоих горит Распятый Бог Единый, скорбный Иисус… Артемида! я не призван к бою, И отбросив меч свой и пращу, Я, растаяв тучкой голубою, В небесах тебя перекрещу… |
