«Стою один. В душе — укор…» Стою один. В душе — укор, Тоска владеет мной. А там — безмолвный разговор У звёзд идёт с луной. Ушла любовь. Во мне горит Сомнений чёрный луч. А сверху сумрачно глядит Громада серых туч. О, кто же там, и что со мной? Кто так безумно строг? Иль только бред души больной Какой-то добрый Бог? Стою один. Молчат уста, И- чувствую теперь, Что даль небесная пуста, А я — забитый зверь… «О себе продумал до утра я…» О себе продумал до утра я В полусне, измученный кошмаром: Чётки дней своих перебирая, Видел жизнь, растраченную даром. Много слов и жестов, как на сцене, Много грёз и сказок, будто в книге: Как паяц, я падал на колени, Как поэт, я ткал узор интриги. Всё ушло бессмысленно и мимо, Чёрный стыд вонзил мне в душу жало, Слёзы прочь согнали краску грима, Сердце верить в Бога перестало. В полусне, в бреду, с судьбою споря, О себе продумал до утра я: Вспомнил много лжи и мук, и горя, Чётки дней своих перебирая… «Тоска… Тоска… Тоска! О, Боже мой, доколе…» Тоска… Тоска… Тоска! О, Боже мой, доколе Я буду под ярмом у этой ведьмы злой!.. Довольно! Много слёз и много, много боли Изведала душа. Долой тоску, долой!.. Чего, не знаю сам, ищу я жадным взором, Ловлю какой-то звук, а он давно погас; Мне скучно меж людей, — внимая вашим ссорам, Я чувствую всегда, как я далёк от вас. Люблю я… Но кого — мой ум решить не может: Себя я потерял в раздумьи о себе ж, И демон пустоты меня, скитальца, гложет, И хочется уйти за жизненный рубеж. И только иногда, в минуты вдохновенья Богиня красоты мне родственно близка, — А там опять идут позорные сомненья, И властвует над всем тоска… тоска… тоска! «Хлопья мокрого снега. Уныло гудят провода…» Хлопья мокрого снега. Уныло гудят провода. Никого. Я — один, не считая подруги — печали. Помню, как-то давно здесь ходил я с тобой, и тогда Эти светлые звёзды нас тайно от всех обвенчали. Так же было темно, так же пусто вокруг, и на нас Так завистливо старые серые стены глядели; Помню, где-то вдали, вдруг фонарь, задохнувшись, погас; Помню это молчанье, — без слов говорить мы умели… Я и ты… мы — одно! Миг великого чуда настал, — Оттого, может быть, всё вокруг этой ночью молчало; Нам казалось, что мир это только — для нас пьедестал, Мы же — сердце Вселенной, ее и конец и начало. О, тогда и теперь! Так всё гибнет, как вешний цветок, И над всем торжествует проклятое жало измены, — Оттого, может быть, мрак сегодня безумно жесток, Оттого, может быть, так ликуют, злорадствуя, стены. И воскреснет ли то, чем я жил и горел? Да иль нет? Неужели в насмешку нас звёзды тогда обвенчали? — Я не знаю… Чу, близится серый, холодный рассвет. Никого. Я — один, не считая подруги — печали… «Влачит устало воды дряхлый Ганг…» Влачит устало воды дряхлый Ганг. Мир спит, угас… И смертных не жалея, Навек замолк Синай. Поник Олимп. Пуста, мрачна, беззвездна Галилея… «И смех, и слёзы без ответа…» И смех, и слёзы без ответа. Конец, начало где пути? На свете нет ни искры света, И мира в мире не найти… «Покой сгорел. Ясна мне истина…» Покой сгорел. Ясна мне истина: Конец — не цель, любовь — не свет, Смерть так живит, а жизнь убийственна, И тесен мир, и Бога нет!.. Молчанье, стон ли, дождь иль радуга, Червяк… звезда — не всё равно ль! Желать на миг, желать ли надолго: Всё тот же сон, всё та же боль!.. День… месяц… год… о, люди, горе вам, Всегда, везде одно и то ж: Мечта царит во сне лазоревом, А наяву хохочет ложь!.. Да лжёт ли ложь? правдива ль истина? Кто разгадает? Где ответ?.. — Смерть так живит, а жизнь убийственна, И тесен мир, и Бога нет!.. «Отчего так могильно молчит эта ночь?..» Отчего так могильно молчит эта ночь? Отчего я себя не могу превозмочь? Отчего нет во мне ни конца, ни начала? Отчего спит душа, и любовь замолчала? «Мы тоскливо бродим…» Мы тоскливо бродим, Край пройдя за краем: Не искав — находим, В поисках — теряем. Брошей кров родимый, Скучно нам, устали: К цели не пришли мы И дойдем едва ли. Верную дорогу Знали и забудем: От людей ли к Богу, Иль от Бога к людям. Где отгадка стонам, — Здесь иль за могилой?.. О, как тяжело нам… Господи, помилуй!.. |
