«Довольно! — Путь окончен наш…» Довольно! — Путь окончен наш: Друг друга нам, как видно, мало. Оставь холодный мой шалаш, — Ты навсегда, ты всё порвала. Сожги — всё, ничего не прячь. — И пыль былого — ядовита, А память — это злой палач! А совесть — от нее беги ты. И не скажу, что впереди, Но не желай назад дороги, Не оглянувшись уходы, Чтоб не споткнуться на пороге. Я презираю? — о, ничуть! Грущу? — поэт грустит до мая… Ты всё поймешь когда-нибудь, Хоть лучше жить, не понимая. Не замедляй своих шагов, — Поверь, тебя не позову я… В итоге: горсточка стихов И след шального поцелуя… Всё это так, но… только вслух, А что во мне, от всех скрываю: Уйдет, — и в жизни свет потух, Ушла, — и вот я умираю… «Пали слова, точно молотом…» Пали слова, точно молотом; Были мечты слишком ранними, В сердце, навеки расколотом, Светит былое страданьями. Кажется мне, будто в тине я: Прожито что-то огромное, Сразу увяло от инея Счастие, право, никчёмное… Искрится солнечным золотом Небо; в нём облако быстрое Плачет о сердце расколотом. Что я над безднами выстрою? Там, где за вечными гранями — Тайна, великая Троица, Может быть, даже страданьями Раненный дух успокоится!.. «За деревянною аркою…» За деревянною аркою Страны чужие легли; Тихо, с молитвою жаркою Кланяюсь я до земли. Как ты страдала, упрямая, Путь мой далекий крестя… О, дорогая страна моя! О, дорогое дитя! Точно в магическом зеркале, Вижу: мы будем вдвоём; Сами себя исковеркали, Сами себя и спасём. Знаю, что скорбен не в меру я: Солнце ещё впереди. Сердце! Бестрепетно веруя, Праздника светлого жди! «Опять изгнанье! Дом мой отчий…» Опять изгнанье! Дом мой отчий, Звезда любви моей больной В часы безмерной жуткой ночи В тяжёлых снах владеют мной. Тоска! Приколота фиалка К иконе Иверских ворот; А дней былых до боли жалко, Изжитых мной наоборот. Хранят меня и путь суровый Два талисмана милых мест: Портрет без надписи (ни слова!) И с голубой эмалью крест. Хоть сил во мне подчас немного. Темно изгнаннику в пути, Но раз во мне живут два Бога, Я не страшусь вперёд идти. Мне без Христа — мученье всюду, Но без тебя — не Бог Господь: Где Оба вы — там был и буду И всё сумею побороть! «Изгнанье встретило дождём…»
Изгнанье встретило дождём, А тучи крикнули мне громом Привет на языке своём, Пока совсем мне незнакомом. Холодной думою томим. Внимал я грому. Неужели Любви своей не сохраним, Глумясь над ней почти без цели? Какая боль! С чужих полей Дохнуло чуждым ароматом. — Я жду тебя, спеши скорей Навстречу тучам и раскатам! Люби меня в чужом краю: Пройдёт земное горе мимо, И душу обновит твою Господь улыбкой херувима… «Тоскуют пред портретом…» Тоскуют пред портретом Печальные цветы… Как жутко быть поэтом В обманах суеты! Прекрасна орхидея Суровая, как рок; Но мне всего милее Родимый василёк! Расстались; навсегда ли, Никак я не пойму. Мой смех ведёт к печали. Молиться? — но кому? В твоём молчаньи строгом Таится приговор: Забытый даже Богом, Уйду я в свой затвор… Мне снишься ты в неволе И русская земля. Конец мой далеко ли? Не Смерть ли у руля? Открыли пред портретом Цветы мне в поздний час… — Останься недопетым, Безумный мой рассказ! «В своём изгнанья, как в могиле…» В своём изгнанья, как в могиле, Всё жду — чего, не знаю сам. Всю ночь гудят автомобили В дрожащей радуге реклам. Я — сиротливый сын печали, Слезами вспоенной земли… Господь, в Своей небесной дали Мольбе отравленной внемли! Веселой радости не надо За боль тернового венца: Взыскую Пламенного Града, Хочу последнего конца! Сгори, земля! исчезни, Время! Погибни, Смерти торжество, И Ты в нетленной диадеме Сойди для Царства Своего! Гудят распутные машины, Сверкает ложь в огне реклам; Я чётко слышу рёв звериный И жду — чего, не знаю сам! |
