«О, смертный, ты — глупец!..» О, смертный, ты — глупец! Твое желанье — кратко! Торжественный конец — Вот жизни всей разгадка… Венок с себя сорви, — Цветы земные тленны, А там, где нет любви, Не может быть измены!.. В душей твоей распад И сумрак ядовитый; Печаль убила взгляд И жаркие ланиты. — Скорей с себя сорви Костюм паяца пёстрый: Хоть в сердце нет любви, Но ревность жалит остро! «Так целуют монахини с чуть заметною дрожью…» Так целуют монахини с чуть заметною дрожью Лик суровой иконы, в тёмной церкви распятье… Вспоминаю прощание на дороге прохожей, Вспоминаю слова твои и лиловое платье. Всё земное, грядущее становилось короче; Подарил тебе ландыши, крестик с алой эмалью. Вспоминаю безмолвие и сверкнувшие очи, Вспоминаю лицо твое под холодной вуалью… И ушла ты прекрасною, точно Божья невеста; Все, что в сумраке светлого, мы с тобою убили Вспоминаю, всё, милая, до единого жеста, — Никогда не забудется, даже в чёрной могиле… «Отчего ты полна недоверья…» Отчего ты полна недоверья, Будто сердце питает вражду! — В душу настежь открыл тебе дверь я И тебя дни и ночи я жду… Отчего ты стоишь на пороге, Будто в дом мой боишься войти! — Всё простившие светлые боги Не ревнуют к земному пути… Отчего ты бокал расплескала, Будто кровь — золотое вино! — Бесконечного счастия мало, А любить без конца не дано… Отчего тебе снятся распятья, Будто жизнь — вереница потерь! — И не в силах, не в силах понять я: Надо ждать иль захлопнуть мне дверь. «Страшен месяц белый-белый…» Страшен месяц белый-белый; Кружевные облака; Что-то главное сгорело, Сказка жизни далека. Млечный Путь — копна жемчужин; Голубая груда скал; Зимний лес весной разбужен. Мама, Мама… я устал! Как любить, подобно детям! Чем в душе расплавить лёд! Что мы там, за гробом встретим! Кто нас тут до дна поймет! Всё проходит без итога; В бедном сердце — тьма, ни зги… Я совсем не знаю Бога… Мама, Мама… помоги!.. «Горы мглою завуалены…» Горы мглою завуалены, Снится сон им неземной; Замка там стоят развалины, Озаренные луной. Век далекий стал руиною, Отстрадал он и исчез. Не о нём ли соловьиною Звонкой песней плачет лес? Одинокий, опечаленный Провожу я день за днём; В сердце — черные развалины, Все сгорело, всё — в былом. Что в душе моей? не пусто ли? Рана старая свежа. Не об этом ли без устали Плачет песнями душа?.. «Я знаю, ложь твоя правдива…» Я знаю, ложь твоя правдива, А в светлой правде много лжи; Горит безумие порыва В холодном мареве души. Готово сердце к новым ранам, Пьянит греховное вино; Томиться правдой, как обманом, Людскому сердцу суждено. Душа, как скошенная нива, Душа устала от забот; Я знаю, ложь твоя правдива, А правда сладко, сладко лжёт. «О, хищная змейка, с отравленным жалом…» О, хищная змейка, с отравленным жалом, С глазами колдуньи и с лаской во взоре, Что ищешь, о, змейка, ты в сердце усталом? — В нём яду довольно посеяло горе… О, хитрая змейка, с чарующим телом, С личиной русалки, утратившей душу, Что ищешь, о, змейка, в разбитом, но смелом Измученном сердце? — Я Смерти не трушу… О, смуглая змейка, без злобы, без страсти, То — вся, как ребёнок, то — вся, как блудница, Что ищешь? — вот сердце: в твоей оно власти, Но помни: твоя в нём погибель таится!.. «Ты мне прислала два цветка…» Ты мне прислала два цветка С родимой стороны: Сорвала их твоя рука, — Тобой они полны. Один веселый: чист и бел, И жив он был чуть-чуть, И он безмолвно мне пропел: «Твоя… когда-нибудь!» Другой — печальный: синь и мал, И рос в глухой степи, И тихо мне без слов сказал: «Терпи… пока — терпи!» Я буду ждать! но если ты Убьёшь мою зарю, Сожгу я лживые цветы И с ними сам сгорю. Пока ещё ты далека, Мечты мои грустны; Но верит сердце в два цветка С родимой стороны! |
