«Не ожил ты, букет сирени…» Не ожил ты, букет сирени, Стоишь, как серый мавзолей, И не наступит день весенний Для этих мертвенных ветвей. Да, без любви тебя собрали О, милый, милый мой букет: Где нет любви, там — мрак печали, Где есть любовь, там — скорби нет… Не ожил ты, мечтатель чудный, И взор твой пламенный поник, — Настал твой вечер, вечер трудный, А счастье было лишь на миг. Да, без любви тебя встречали, — Молчаньем был ее ответ: Где нет любви, там — мрак печали, Где есть любовь, там — скорби нет… «Свою целую руку…» Свою целую руку, — Она держала твою. Сейчас терплю я муку, — Недавно был я в Раю. Со мной когда стояла, На небо видел я мост; Ты мне сказала мало, Твой голос был из-за звёзд. Узор луны на камне: Застыла светлая нить. — О, как ты дорога мне… О, как тебя не любить… Ушла. Уста сомкнуты, В душе — предсмертная дрожь. Начну считать минуты, Пока опять не придешь… Свою целую руку, — Она держала твою, Сейчас терплю я муку За то, что был я в Раю… «Я молился долго, горько…» Я молился долго, горько У семи дорог. Гасла тихо в небе зорька. В сердце умер Бог. Свет луны над старой башней. Горный воздух бел. Всё прошло, как сон вчерашний. Кто-то грустно пел. Так добра и так жестока… Кто б подумать мог! Я молился одиноко У семи дорог. «Утомился мой рассудок!..» Утомился мой рассудок! Мы пойдём, мой друг, с тобой Этим морем незабудок, Этой далью голубой. Как забыть печаль былую! Кто поможет: люди? Бог? Мне не стыдно, — я целую Легкий след от милых ног. На реке светло, чуть зыбко; Всюду солнце: ведь, весна! Отчего твоя улыбка Так пуглива и грустна? «Безнадежно… неизвестно», — Всё твержу я, как больной… Как мне жутко, как мне тесно: Рядом ты и — не со мной! Пахнет цветом диких вишен; Что-то тихо шепчет рожь… — Мир души твоей мне слышен!.. Ты, как Бог, во мне живешь!.. Небо — море ярких пятен. Молча мы идём межой. — Да, тебе я непонятен И почти, почти — чужой! Ветра трепетные волны… Тише! спи, рассудок мой… Как люблю я… Впрочем, — полно: Вам — пора, пора — домой!.. «Тихо дремлет развесистый клён…» Тихо дремлет развесистый клён Над печальным покоем могил. Я всегда был в кого-то влюблён. Но ни разу еще не любил. Мягко стелется солнечный свет, Слышен шепот весеннего дня. — Мама, помнишь последний обет Быть всегда и везде близ меня? О, как плачу у мраморных плит, Хоть былое давно превозмог. И печаль моя спит и не спит, Словно утром в кустах ветерок. Ты со мною! Трепещет душа И покорна, покорна судьбе. Я молюсь… О, как ты хороша! — Разве Мама моя не в тебе? Разве послана мне ты Христом Не за скорбь — за её и мою? — Мама Бога молила о том, Чтоб любили мы здесь, как в Раю… От земли до нетленных небес, Видишь, высится светлый чертог… Мрак из сердца навеки исчез: О, родная моя, это — Бог! «На спине — от стен пятно…» На спине — от стен пятно, До колен юбчонка; То — иконою глядит, То — портрет галчонка. А в глазах — то Божья скорбь, То вдруг — бесенята; В голове, на голове — Спутано и смято. То — в печали светлый смех, То — в улыбке мука; То лепечет, как дитя, То молчит, ни звука. То безмолвен я и зол, И взираю строго. То я счастлив и молюсь, И люблю, как Бога. «Нас в горний мир увёл Бетховен…» Нас в горний мир увёл Бетховен; Из звёзд и звуков был наш путь. Твой милый взор был чист и ровен, И сладко-сладко ныла грудь. Казалось мне, что в небе липы Аллеей светлой пролегли: Но чу… несутся стоны, хрипы С далекой маленькой земли… И в небе там в тоске душевной Нам стало жалко тех внизу: Увидел я, моя царевна, Твою дрожащую слезу. Повсюду Смерть, и нет в ней смысла, Страдает бедная страна; Весов колеблет коромысла Завистник Божий — Сатана… Тот мир мы видели когда-то, И чудный образ в нас запал… Но вот окончилась соната: Опять земля и скучный зал. Потом, целуя твои руки И полудетские уста, Я вновь услышал те же звуки: В тебе их пела Красота. |
