А батальон наш продолжал свой боевой путь. Вскоре дивизия была переведена на участок фронта севернее Бреслау, где участвовала в Нижне-Силезской операции.
А. Окороков, парторг батальона, 373-я стрелковая дивизия
Даешь Берлин! Л. Курист
Штурмуем Берлин. 24 апреля 1945 года нашему корпусу предстояло наступать в направлении Лихтерфельде, Фриденау, Вильмарсдорф. На 22-ю мотострелковую бригаду возлагалась задача захватить плацдарм на северном берегу канала Тельтов, вслед за мотострелками должна была идти 51-я гвардейская танковая бригада, за ней — наша, 52-я, за нами — остальные силы корпуса.
В 6 часов 20 минут началась артиллерийская подготовка.
Не дожидаясь окончания артподготовки, передовой отряд 22-й гвардейской мотострелковой бригады форсировал канал и захватил небольшой плацдарм на его северном берегу. В 7.00 преодоление канала начали основные силы бригады, а спустя короткое время инженерные части приступили к наведению понтонных переправ.
На нашем участке — тишина. Сидим с майором И. С. Баутиным, моим заместителем, в уютной комнате маленького дома, покинутого хозяевами. Окно открыто, видны цветущие яблони, слышится жужжание пчел. Молчит установленный на столе полевой телефон. Ожидаем приказаний.
Около 13.00 тишину нарушил резкий телефонный звонок. Я услыхал голос командира корпуса:
— Курист, вперед!
— Есть вперед! — ответил я как положено, а в голове мелькнуло: «Как же так? Сейчас должна идти 51-я бригада. Чем вызвано это изменение?»
Но времени для раздумий не оставалось, надо выступать без промедления. Позднее командир 12-го гвардейского саперного отдельного батальона капитан Оснач рассказал мне:
— Я находился на наблюдательном пункте командующего армией, когда ему доложили о готовности моста. Рыбалко сразу же сказал по телефону генералу Митрофанову: «Куриста вперед!»
Приказ идти первыми на штурм центральных районов Берлина наши гвардейцы восприняли с энтузиазмом. Это был знак особого доверия!
Я приказал командирам танковых батальонов ускорить движение к переправе. Противник мог контратаковать и отбросить мотострелков за канал, как это произошло на участке 9-го гвардейского механизированного корпуса.
Когда один наш танковый батальон преодолел канал по понтонному мосту, я обнаружил, что захваченный мотострелками плацдарм очень мал. На нем ни маневрировать, ни сосредоточить остальные силы бригады просто невозможно. И хотя мотострелки выбили фашистов из нескольких зданий на берегу, рубеж обороны врага не прорван.
На нас обрушился шквал огня из окрестных домов. Пришлось сразу броситься в атаку, прокладывая дорогу огнем и гусеницами. Прорыв бригады как ножом разрезал основной рубеж сопротивления врага, прикрывавший центральную часть Берлина с юга.
Перед нами улицы, ведущие к центру. Сокрушив несколько противотанковых заграждений, машины штурмовой группы младшего лейтенанта В. П. Павлова на одном из перекрестков были встречены огнем из зенитных орудий. Танки остановились. Очень быстро определили, откуда бьет враг. Младший лейтенант А. В. Владимиров выдвинул свой танк в указанном автоматчиками направлении и со второго выстрела подбил зенитную пушку. Остальные орудийные расчеты этой батареи не выдержали огня танкистов и обратились в бегство вместе с фольксштурмовцами, оборонявшими улицу.
К концу первого дня штурма Берлина наша бригада продвинулась в глубь города более чем на два с половиной километра, расширяя плацдарм на северном берегу канала Тельтов.
В ночь на 25 апреля наши машины остановились на Хаммерсштайнштрассе. Возле одной из них мы с майором И. С. Баутиным обсуждали, что предпринять для усиления охраны танков от возможных диверсий. И вдруг — выстрел с противоположной стороны улицы. Головка фаустпатрона угодила в каменную ограду дома, а осколками смертельно ранило майора. За годы войны я видел много смертей, но смерть Баутина, только накануне делившегося со мной своими планами на мирное будущее, запомнилась особенно. Быть может, еще и потому, что он погиб за неделю до полной капитуляции врага.
Все мы понимали, что война вот-вот закончится. Каждому хотелось выжить, хотелось убедиться в окончательном разгроме фашизма. И все-таки не осторожничали ради спасения своей жизни: дрались с предельным упорством, с безграничным бесстрашием. Таким же самоотверженным воином был и Баутин…
Рано утром 25 апреля в районе Шмаргендорф бригада повела наступление к центру города по двум улицам. На одной из них танковый батальон И. А. Шапарова попал под огонь вражеской зенитной батареи. Путь к ней преграждала баррикада, Шапаров хотел было направить танки в обход, но идущая впереди батальона штурмовая группа младшего лейтенанта У. Г. Замалютдинова огнем из танковых пушек разбила баррикаду. В образовавшийся проход, обогнав автоматчиков, прорвался танк младшего лейтенанта А. А. Тюкавкина. Он быстро приблизился к немецкой батарее и с короткой дистанции уничтожил ее. Решительный бросок Тюкавкина дал возможность батальону занять всю улицу.
Надо сказать, что зенитная артиллерия играла большую роль в противотанковой обороне противника. От зениток мы несли не меньше потерь, чем от фаустпатронов.
Трудно передать словами ту сложную обстановку, в которой действовали отдельные танки с несколькими автоматчиками из штурмовых групп на улицах гигантского города. Здесь наши воины столкнулись с трудностями, не возникавшими прежде в боях за крупные населенные пункты.
Более 500 зданий в Берлине были заблаговременно подготовлены к круговой обороне, улицы и переулки перегорожены прочными баррикадами, на перекрестках вкопаны тяжелые танки. В системе обороны противник использовал городские подземные коммуникации — сеть метрополитена, тоннели, бомбоубежища, водосточные коллекторы. Когда автоматчики вбегали в дома, укрывшиеся там фашисты уходили тоннелями в другие здания и снова вели огонь по наступавшим подразделениям. Система подземных сооружений давала возможность гитлеровцам оставлять в нашем тылу автоматчиков, снайперов, фаустников. Те устраивали засады, портили связь. Мосты на реках и многочисленных каналах были разрушены или заминированы. Город обороняло свыше 300 тысяч человек.
Наша бригада наступала, не имея непосредственной связи с соседями. Некоторые кварталы были настолько велики, что установить связь даже между своими подразделениями не было возможности. Чтобы влиять на ход событий и быть в курсе происходящего, мне приходилось переходить из одного батальона в другой. Большей частью эта связь осуществлялась по головокружительным маршрутам — через подвалы, задворки, черные и парадные входы домов, по улицам, обстреливаемым фаустниками. Эти маршруты бесстрашно прокладывал старший лейтенант С. А. Аргеландер.
На улицах Берлина танки теряли одно из своих главных преимуществ — маневренность. Это делало их легкой добычей фаустников и противотанковой артиллерии. И все же в таких районах, как Целлендорф, Штеглиц, с их аристократическими особняками, где не было сплошных массивов с высокими жилыми домами, бригада довольно быстро овладевала кварталами. Сказывался накопленный опыт ведения уличных боев, приобретенный в ходе войны, и возросшее искусство маневрирования мелкими подразделениями.
Иное положение складывалось там, где улицы были застроены многоэтажными зданиями. Именно в такие условия попали танки одной из штурмовых групп, выйдя на Тиль-аллею. Связь с соседями, наступавшими по параллельным улицам, прервалась. Возросла угроза со стороны фаустников, засевших в домах. Пришлось прибегнуть к сплошной очистке зданий, начиная с верхних этажей и кончая подвалами.
Машины медленно и осторожно продвигались вперед, ведя огонь по обеим сторонам улицы. Учитывая артиллерийские засады противника, танкисты высылали вперед разведчиков при подходе к перекресткам или проскакивали их на больших скоростях. Командир штурмовой группы младший лейтенант А.П. Черняков успешно применял дымовые шашки. Скрытые завесой автоматчики шли вместе с танками и при малейшей задержке машины вырывались вперед, расчищая путь дальнейшему продвижению. Опыт Чернякова взяли на вооружение все штурмовые группы.
