До полудня 23 ноября продолжался ожесточенный рукопашный бой морской бригады за Скопин. Кровопролитные схватки шли за каждый дом. Мы заняли город. В плен мы взяли около трехсот гитлеровцев — солдат и офицеров.

После боя на улицы и площадь стали выходить жители города. Они ликовали, горячо благодарили нас. Магнитогорец Костя Васильев раздобыл где-то гитару и пел частушки, а другой боец играл на баяне. Их окружили девушки и весело пели.

Скопин стал советским. В упорном бою за него 84-я морская бригада получила боевое крещение. Здесь и я принял свой первый бой. Мне было восемнадцать лет.

Через некоторое время наша морская бригада была переброшена под Москву. Девять дней мы участвовали в героической обороне столицы у города Яхромы, на канале Москва — Волга. В начале декабря 1941 года вместе с другими частями и соединениями Западного и Калининского фронтов начали разгром фашистов под Москвой, бились за Яхрому, Клин и Волоколамск. За героизм бригаде было присвоено звание гвардейской.

Ф. Брагин, лейтенант, 84-я отдельная морская бригада

6 февраля 1942 года со станции Челябинск отошли три эшелона. Они направлялись на Волховский фронт… Наконец добрались до места назначения. Узловая станция Будогощь в нескольких десятках километров от осажденного Ленинграда. Это уже фронт.

Вскоре наша военно-эксплуатационная часть приступила к выполнению оперативных заданий штаба армии.

Фронт не мог ждать. Железная дорога должна действовать бесперебойно. Казалось, что станция мертва — на путях остовы вагонов, не видно паровозов, нет людей. Но это только казалось. Жизнь начиналась с наступлением темноты. Люди работали напряженно — в короткий срок принимали грузы из тыла, и, сформировав поезда, отправляли их на фронт.

Поезда отправлялись один за другим. Впереди шел бронепоезд. За ним — «летучка» с рабочими, боеприпасами, продовольствием и техникой. Паровоз находился в середине состава. Это давало возможность при подходе к передовой не расходовать лишних минут на маневры. Возвращались на станцию в обратном порядке.

Фронт не мог ждать.

…21 июня 1942 года. Теплый, солнечный день. На передовую необходимо срочно отправить семь вагонов с боеприпасами. Нельзя было дожидаться ночи. И поезд повел днем опытный машинист Богданов при сопровождении главного кондуктора Е. К. Казадаева. В 16 часов прибыли к месту назначения. Не успели остановиться, как фашистские самолеты начали бомбежку. Загорелся вагон со снарядами, третий от паровоза. Самолеты пошли на второй заход. Несмотря на опасность, Казадаев, Богданов и сопровождавший поезд молодой лейтенант решили расцепить вагоны.

В горящем вагоне стали рваться снаряды. Загорелся второй от паровоза порожний вагон, следовавший для прикрытия. Теперь для расцепки состава надо так осадить поезд, чтобы винтовая стяжка вагонов оказалась в сжатом положении. Как назло, вагоны толкало взрывной волной один от другого. Наконец каким-то нечеловеческим усилием Казадаеву удалось сбросить стяжку. Быстро согнувшись, он подлез под буфер, затем побежал вперед, чтобы сделать отцепку головного вагона. А самолеты начали еще один заход. Вокруг все горело. Казадаев успел дать сигнал машинисту, тот открыл реверс, и вагоны разошлись.

Боеприпасы были спасены, но в эту минуту взрывная волна отбросила Казадаева. Он потерял сознание. Его доставили в медсанбат. Спустя месяц Е. К. Казадаев был снова в строю. Как и прежде, сопровождал поезда, идущие на передовую.

…Командование фронта, планируя новые операции на волховском направлении, для дезориентации противника организовало в районе участка Будогощь — Кириши ложный танкодром. Мы получили задание сделать несколько дневных рейсов по этому перегону с одним и тем же составом танков. Днем машины грузились на платформы и направлялись до назначенного пункта. Оттуда они возвращались своим ходом — и снова их отвозили на платформах. Создавалась видимость большого скопления танковых подразделений.

Военно-эксплуатационная часть — это было своеобразное отделение дороги с батальонами путейцев, эксплуатационников, вагонников, паровозников, со своим восстановительным поездом, санитарной частью, дистанцией связи и снабжением. Здесь вместе бок о бок работали златоустовцы и челябинцы, курганцы и нязепетровцы, карталинцы и полетаевцы, магнитогорцы и троичане, железнодорожники Шадринска, Сулеи, Вязовой, Шумихи. А на соседних участках — петропавловцы и оренбуржцы. Восстановление разрушенных магистралей, доставка техники и боеприпасов на линию фронта — вот далеко не полный перечень наших забот.

Фронт не мог ждать… Бойцы, возглавляемые Казием Мукашевым, выехали на передовую восстанавливать разрушенное полотно. Ползком, под обстрелом, прикрывая плащом фонарь, устанавливали они плети перебитых рельсов. Взвод путейца С. И. Мальцева был самым боеспособным. Его посылали туда, где было особенно трудно. Работы проходили в такой близости от передовой, что в тихую погоду доносилась немецкая речь.

После взятия нашими войсками станции Кириши оказалось, что близлежащая местность заминирована. Мины между шпал, мины в блиндаже, мины возле дзотов. В таких условиях, соблюдая большую осторожность, Мальцев, Варганов, С. Инживоткин, Н. Медяков и другие мои товарищи на четверо суток раньше срока сумели восстановить мост через реку Волхов.

Фронт не мог ждать… Шло строительство новой железнодорожной ветки. В условиях блокады Ленинграда пуск ее в эксплуатацию освобождал другие участки от перенапряженной работы, открывал короткий путь для перевозок. Руководил работами командир подразделения М. А. Катайцев. Трудные топографические и геологические условия, густой лесной массив, сильно заболоченная местность, отсутствие механизмов осложняли строительство. Круглые сутки без отдыха бойцы вели трассу. Вперед, шаг за шагом. И путь был открыт. Советские войска, сломав сопротивление противника в направлении на Кингисепп, продвинулись вперед.

Одним из главных узлов линии Ленинград — Таллин являлась станция Гатчина. Ее-то и поручили обслуживать бойцам нашего 5-го военно-эксплуатационного отделения.

До сих пор в памяти трагическая картина — станция покрыта ровным слоем снега, и под этим пушистым русским снегом спрятаны немецкие мины. Ни одного уцелевшего служебного здания. Руины, руины… Печально смотрят на нас пустые глазницы окон Гатчинского дворца. В одном месте на фундаменте дворца прочли надпись по-немецки: «Скоро придет Иван, но здесь уже ничего не застанет».

Фронт не мог ждать… С чего начинать, как расставить силы? Выручила находчивость В. М. Якубчика. Он обнаружил обрывки плана горловины станции. Это и послужило ориентиром для первых работ.

Трудно было «расшивать» на станции Гатчина вручную магистраль: фашисты ее сузили (в Европе пути уже российских), укрепив рельсы и шпалы специальными шурупами. Где взять инструмент? На тыл надеяться? Долго ждать. Инструмент делали сами в полевых условиях, и ни в чем он, пожалуй, не уступал заводскому.

Две-три смены — норма. Работа, четырехчасовой сон и снова работа. Сколько труда, умения затратили южноуральские железнодорожники! И через двое суток узел стал пропускать эшелоны на фронт.

Через десятилетия до мельчайших деталей помнится такая картина. Ночь. Тьма. Поблескивают лишь редкие звезды. Вдруг стало известно о том, что вот-вот должен быть вражеский авианалет. Что делать? Все пути заполнены санитарными поездами с ранеными моряками и красноармейцами, платформами с танками, цистернами с авиабензином, вагонами с боеприпасами. Вот в небе показались гитлеровские стервятники. Сбросили с парашютами осветительные ракеты.

Ракеты погасли. Станция снова окуталась пеленой темноты. Дежурный Наймушин отдает команду:

— По местам, товарищи, не покидать постов. Все паровозы — немедленно к составам! По сигналам стрелочника отправлять эшелоны на свободные участки всех направлений.

Приближается зловещий гул, а тем временем один состав трогается со станции, а в хвост ему, буквально через пятьдесят метров, идет другой. Работа проходила четко, без паники. И когда гитлеровские самолеты появились, чтобы сбросить бомбы, на путях уже не было ни одного эшелона.