За то время, пока находилась в номере мисс Дарнли, она не слышала, чтобы кто-либо прошел мимо двери и спустился по лестнице к морю, однако если человек двигался бесшумно, она бы вряд ли его услышала.

Затем Уэстон задал прямые вопросы касательно миссис Маршалл.

Нет, как правило, миссис Маршалл вставала поздно. Она, Глэдис Нарракот, была удивлена, обнаружив в десять с небольшим, что номер открыт и ее уже нет. Определенно, это было нечто необычное.

– Миссис Маршалл всегда завтракала в постели?

– О да, сэр, всегда. Впрочем, это и завтраком считать нельзя. Так, чай, апельсиновый сок и один тост. Худела, как и многие леди.

Нет, сегодня утром она не заметила в поведении миссис Маршалл ничего необычного. Все было так же, как и всегда.

– Мадемуазель, что вы думаете о миссис Маршалл? – негромко спросил Эркюль Пуаро.

Глэдис Нарракот изумленно уставилась на него.

– Ну, сэр, об этом не мне судить, правда?

– Нет, нет, судить об этом именно вам. Нам не терпится – очень не терпится услышать ваше впечатление.

Глэдис беспокойно оглянулась на главного констебля, и тот постарался изобразить сочувствие и одобрение, хотя на самом деле его также несколько смутил подход его зарубежного коллеги.

– Э… да, разумеется. Говорите.

Впервые бойкая деловитость покинула Глэдис. Она смущенно затеребила ситцевое платье.

– Ну, миссис Маршалл… если так выразиться, она не была настоящей леди. Я хочу сказать, она была скорее актрисой.

– Она и была актрисой, – напомнил полковник Уэстон.

– Да, сэр, именно это я и имела в виду. Она просто продолжала вести себя так, как ей было угодно. Она… ну, она не старалась быть вежливой, когда у нее не было настроения. Вот только что улыбалась, а через минуту, если не может что-то найти, или на звонок отвечают не сразу, или белье не вернули из стирки, она уже ругается и откровенно грубит. Пожалуй, никому из нас она не нравилась. Но одевалась она красиво и, конечно, сама была очень привлекательна, поэтому, естественно, ею восхищались.

– Я сожалею о том, что вынужден спросить вас об этом, однако это крайне важно. Вы можете сказать, какие отношения у нее были с ее супругом?

Глэдис колебалась мгновение.

– Вы не думаете… это ведь не так… вы не думаете, что это совершил он?

– А вы? – быстро спросил Эркюль Пуаро.

– О! Я бы такое ни за что не подумала. Он очень приятный джентльмен, капитан Маршалл. Он не смог бы совершить ничего подобного – я уверена в этом.

– И все же полной уверенности у вас нет – я чувствую это по вашему голосу.

– О таких вещах пишут в газетах! – неохотно произнесла Глэдис Нарракот. – Это все ревность. Конечно, все говорили об этом – я имею в виду, о ней и мистере Редферне. А миссис Редферн такая приятная вежливая леди! По-моему, это так плохо! И мистер Редферн такой приятный джентльмен, но, похоже, мужчины ничего не могут с собой поделать, когда сталкиваются с такой женщиной, как миссис Маршалл, которая привыкла всегда поступать по-своему. Женам приходится многое терпеть, не сомневаюсь в этом. – Помолчав, она вздохнула. – Но если б капитан Маршалл обо всем узнал…

– Ну? – резко спросил полковник Уэстон.

– Я порой задумывалась о том, – медленно произнесла Глэдис, – что миссис Маршалл боялась, как бы ее муж не узнал.

– Почему вы так говорите?

– Ничего определенного, сэр. Просто я чувствовала… что временами… она его боялась. Мистер Маршалл очень спокойный джентльмен, но с ним… с ним непросто.

– Но ничем определенным вы это подкрепить не можете? – спросил Уэстон. – Они не говорили друг другу ничего такого?

Глэдис Нарракот медленно покачала головой.

Главный констебль вздохнул.

– Итак, перейдем к тем письмам, которые миссис Маршалл получила сегодня утром, – продолжал он. – Вы можете что-нибудь рассказать о них?

– Их было шесть или семь, сэр. Точно не могу сказать.

– Вы отнесли их миссис Маршалл?

– Да, сэр. Как обычно, я забрала их в конторе и положила на поднос с завтраком.

– Вы не помните, как они выглядели?

Горничная покачала головой.

– Письма как письма. Думаю, среди них были счета и рекламные проспекты, потому что они остались вскрытые на подносе.

– Что вы с ними сделали?

– Выбросила в мусорный бак, сэр. Сейчас с ними разбирается один из полицейских.

Уэстон кивнул.

– Ну, а содержимое мусорных корзин, где оно?

– Тоже должно быть в баке.

– Гм… ну, думаю, пока что это все, – сказал Уэстон и вопросительно посмотрел на Пуаро.

Тот подался вперед.

– Когда вы сегодня утром убирали в комнате мисс Линды Маршалл, вы не трогали камин?

– Там все было в порядке. Огонь в нем не разводили.

– И в самом камине ничего не было?

– Нет, сэр, все было в полном порядке.

– В котором часу вы убирали в ее комнате?

– Примерно в четверть десятого, сэр, когда мисс Линда спустилась завтракать.

– После завтрака она возвращалась к себе, вы не знаете?

– Да, сэр, возвращалась. Примерно без четверти десять.

– Она долго пробыла у себя?

– Думаю, да, сэр. Мисс Линда вышла в половине одиннадцатого, и она очень спешила.

– Больше вы в ее комнату не заходили?

– Нет, сэр. Я уже закончила там уборку.

Пуаро кивнул.

– У меня есть к вам еще кое-что, – сказал он. – Кто из отдыхающих купался сегодня утром перед завтраком?

– Я не могу ничего сказать про другое крыло и первый этаж. Только про это крыло.

– Именно это я и хочу узнать.

– Ну, сэр, думаю, сегодня утром купались только капитан Маршалл и мистер Редферн. Они всегда ходят окунуться перед завтраком.

– Вы их видели?

– Нет, сэр, но их мокрые вещи, как обычно, висели на перилах на балконе.

– Мисс Линда Маршалл сегодня утром купаться не ходила?

– Нет, сэр. Все ее купальники были совершенно сухие.

– Так, – сказал Пуаро. – Это все, что я хотел узнать.

– Как правило, сэр, мисс Линда ходит по утрам купаться, – добавила Глэдис Нарракот.

– А остальные три дамы – мисс Дарнли, миссис Редферн и миссис Маршалл?

– Миссис Маршалл никогда не купалась, сэр. Мисс Дарнли купалась раз или два, наверное. Миссис Редферн редко купается перед завтраком – только если очень жарко, но сегодня она не купалась.

Пуаро снова кивнул и спросил:

– Мне хочется узнать, вы не заметили, не пропала ли из комнат в этом крыле какая-нибудь бутылочка?

– Бутылочка, сэр? Какая бутылочка?

– К сожалению, я не знаю. Но вы не обратили внимания – полагаю, если бы бутылочка пропала, вы бы это заметили?

– Если в комнате миссис Маршалл, сэр, то не заметила бы, это точно, – честно призналась Глэдис. – У нее их так много…

– Ну, а в других комнатах?

– Что ж, про комнату мисс Дарнли ничего не могу сказать. У нее порядочно всяких кремов и лосьонов. Но что касается остальных комнат, сэр, – да, заметила бы. Я хочу сказать, если б присмотрелась внимательно.

– Но так вы ничего не заметили?

– Нет, потому что не присматривалась внимательно, как я уже сказала.

– Быть может, вы сейчас сходите и посмотрите?

– Конечно, сэр.

Она вышла, шурша ситцевым платьем. Уэстон посмотрел на Пуаро:

– Что все это значит?

– Моей голове, привыкшей к порядку, не дают покоя всяческие мелочи, – пробормотал Пуаро. – Сегодня утром мисс Брюстер купалась на скалах, и она говорит, что сверху была брошена бутылка, которая едва в нее не попала. Eh bien, я хочу выяснить, кто выбросил эту бутылку и почему.

– Дорогой мой Пуаро, мало ли кто мог выбросить бутылку!

– Вовсе нет. Начнем с того, что ее можно было выбросить только из окна на восточной стороне – то есть из окна одной из комнат, которые мы только что осмотрели. Теперь я спрашиваю: если у вас на туалетном столике или в ванной комнате есть пустая бутылочка, как вы с ней поступаете? И я вам скажу: вы выбрасываете ее в мусорную корзину. Вы не пойдете на балкон, чтобы швырнуть ее в море! Во-первых, так можно попасть в кого-нибудь; во-вторых, это слишком хлопотно. Нет, человек поступит так только в том случае, если не хочет, чтобы кто-либо увидел эту бутылочку.