Уэстон смерил его долгим взглядом.

– Старший инспектор Джепп, с которым я не так давно расследовал одно дело, не перестает повторять, что ваши мысли движутся по чертовски извилистому пути. Не собираетесь ли вы сказать, что Арлена Маршалл вовсе не была задушена, а что ее отравили таинственным ядом из таинственной бутылочки?

– Нет, я не думаю, что в этой бутылочке был яд.

– Тогда что же в ней было?

– Не знаю. У меня нет никаких предположений. Вот почему меня это интересует.

Вернулась запыхавшаяся Глэдис Нарракот.

– Сожалею, сэр, но я ничего не нашла, – сказала она. – Я уверена, что из комнаты капитана Маршалла ничего не пропало, как и из комнаты мисс Линды Маршалл, и из комнаты мистера и миссис Редфернов, и, по-моему, из комнаты мисс Дарнли также ничего не пропало. Но про комнату миссис Маршалл я ничего не могу сказать. Как я уже говорила, у нее так много всего!

Пуаро пожал плечами.

– Не важно, – сказал он. – Оставим это.

– Что-нибудь еще, сэр? – спросила Глэдис, переводя взгляд с одного сыщика на другого.

– Не думаю, – ответил Уэстон. – Благодарю вас.

– Спасибо, у меня тоже больше нет вопросов, – произнес Пуаро. – Вы уверены, что не было ничего – абсолютно ничего такого, о чем вы забыли нам рассказать?

– Вы имеете в виду миссис Маршалл, сэр?

– Все что угодно. Все странное, необычное, необъяснимое, любопытное, не такое, как всегда, – enfin[188], что-то такое, о чем вы сказали самой себе или своим подругам: «Ну и ну!»

– Ну, не совсем то, сэр, что вы имеете в виду, – неуверенно произнесла Глэдис.

– Не важно, что я имел в виду, – успокоил ее детектив. – Вы ведь этого не знаете. Значит, вы действительно сегодня сказали самой себе или своим подругам: «Ну и ну!»?

Последние три слова он произнес с легкой иронией.

– На самом деле ничего такого не было, – сказала Глэдис. – Просто я услышала, как кто-то спускает из ванны воду. И я действительно заметила Элси, горничной с первого этажа: «Ну и ну! Кто-то принимал ванну в двенадцать часов дня!»

– Чья это была ванна, кто принимал ванну?

– Не могу сказать, сэр. Мы услышали, как вода течет по трубе в этом крыле, только и всего; тогда-то я и сказала это Элси.

– Вы уверены, что воду слили именно из ванны? А не из раковины?

– О! Абсолютно уверена, сэр. Это ни с чем нельзя спутать.

Поскольку Пуаро не изъявил желания задерживать ее дальше, Глэдис Нарракот разрешили удалиться.

– Пуаро, неужели вы полагаете, что вопрос с ванной имеет какое-то значение? – спросил Уэстон. – Я хочу сказать, это же никак не связано с нашим делом. Не было ни пятен крови, ни чего-нибудь другого, что требовалось смыть. Вот в чем… – Он умолк.

– Вот в чем преимущество удушения! – закончил за него Пуаро. – Ни пятен крови, ни оружия – ничего такого, от чего нужно избавиться. Требуется только физическая сила – и душа убийцы!

Он говорил с таким пылом, с таким чувством, что Уэстон слегка опешил.

Детектив виновато улыбнулся.

– Не знаю, – сказал он. – Возможно, ванна тут ни при чем. Мало ли кто мог принимать ванну. Миссис Редферн, перед тем как пойти играть в теннис, капитан Маршалл, мисс Дарнли… Как я уже сказал, кто угодно.

В дверь постучали, и в комнату просунул голову констебль.

– Это мисс Дарнли, сэр. Она говорит, что хочет отнять у вас еще минутку. Говорит, что забыла кое-что вам сказать.

– Мы идем вниз – прямо сейчас, – сказал Уэстон.

Первым, кого они увидели, был Колгейт. Лицо инспектора было мрачным.

– Всего одну минутку, сэр.

Уэстон и Пуаро прошли следом за ним в кабинет миссис Касл.

– Мы с Хильдой проверили версию с печатной машинкой, – сказал Колгейт. – Никаких сомнений быть не может: чтобы все это напечатать, нужно не меньше часа. Даже больше, если останавливаться, чтобы обдумать фразу. На мой взгляд, это все окончательно решает. И взгляните-ка на письмо.

Он протянул листок бумаги.

Дорогой Маршалл! Сожалею, что вынужден побеспокоить вас на отдыхе, однако с контрактами «Берли и Тендер» возникла совершенно непредвиденная ситуация…

– И так далее, и так далее, – продолжал Колгейт. – Датировано двадцать четвертым – то есть вчерашним днем. На конверте штемпели, Лондон вчера вечером и Лезеркомб-Бэй сегодня утром. Конверт и само письмо отпечатаны на одной и той же машинке. И из содержания следует, что Маршалл никак не мог подготовить ответ заранее. Цифры, которые он приводит, следуют из тех, что содержатся в письме, – все тесно взаимосвязано.

– Гм, – мрачно пробормотал Уэстон. – Похоже, это окончательно доказывает, что Маршалл тут ни при чем. Придется искать в другом месте. – Помолчав, он добавил: – Я собираюсь снова встретиться с мисс Дарнли. Она уже ждет.

Решительной походкой вошла Розамунд. Однако теперь ее улыбка была виноватой.

– Мне ужасно совестно, – сказала она. – Возможно, не стоило вас из-за этого беспокоить. Но подобные вещи забываются так быстро.

– Да, мисс Дарнли? – Главный констебль указал ей на стул.

Розамунд тряхнула своей элегантной прической.

– О, мне нет смысла садиться. Дело вот в чем. Я сказала вам, что провела все утро, лежа на Солнечной террасе. Так вот, это не совсем верно. Я забыла упомянуть о том, что один раз сходила в пансионат и вернулась обратно.

– В котором часу это было, мисс Дарнли?

– Должно быть, где-то в четверть двенадцатого.

– Вы сказали, что возвратились в пансионат?

– Да, я забыла солнцезащитные очки. Сначала я думала, что обойдусь без них, но затем у меня разболелись глаза, и я решила все же сходить за ними.

– Вы прошли прямо в свой номер и вернулись назад?

– Да. Хотя, если точнее, я заглянула к Кену… капитану Маршаллу. Услышав стук пишущей машинки, я подумала, как это глупо – торчать в четырех стенах в такой замечательный день. И решила предложить ему выйти на улицу.

– И что вам ответил капитан Маршалл?

Розамунд смущенно улыбнулась.

– Ну, когда я заглянула к нему, он так усердно стучал на машинке, так сосредоточенно хмурился, что я просто тихо прикрыла дверь и ушла. Не думаю, что он даже заметил мое появление.

– И это произошло – когда, мисс Дарнли?

– Где-то в двадцать минут двенадцатого. Выходя из пансионата, я взглянула на часы на стене.

– Это окончательно снимает все вопросы, – сказал инспектор Колгейт. – Горничная слышала, как Маршалл печатал до без пяти минут одиннадцать. Мисс Дарнли видела его в двадцать минут двенадцатого, а его жена была убита без четверти двенадцать. Маршалл утверждает, что целый час сидел в номере и печатал, и, похоже, совершенно очевидно, что он действительно сидел в номере и печатал. То есть капитан Маршалл абсолютно чист. – Остановившись, он с любопытством посмотрел на Пуаро и спросил: – Похоже, месье Пуаро, вы над чем-то глубоко задумались.

– Я размышлял, почему мисс Дарнли внезапно вспомнила такое важное обстоятельство, – задумчиво ответил маленький бельгиец.

Инспектор Колгейт встревоженно склонил голову набок.

– Вы полагаете, тут что-то нечисто? И дело вовсе не в том, что она просто «забыла»? – Подумав минуту-другую, он медленно произнес: – Хорошо, сэр, давайте взглянем на это вот с какой стороны. Допустим, сегодня утром мисс Дарнли не сидела на Солнечной террасе, как она утверждает. Ее рассказ – ложь. Теперь предположим, что, уже рассказав нам свою версию, она выяснила, что кто-то видел ее в другом месте или, наоборот, кто-то пришел на Солнечную террасу и не обнаружил ее там. И вот мисс Дарнли быстро придумывает эту историю и выкладывает ее нам, объясняя свое отсутствие. Обратите внимание, она подчеркнула, что капитан Маршалл не заметил ее, когда она заглядывала к нему в номер.

– Да, я это отметил, – согласился Пуаро.