– Я в любом случае собиралась увольняться.

Я ничего не стал говорить. Она открыла передо мной дверь и, когда я проходил мимо нее, неожиданно сказала глухим голосом:

– Простите, сэр, а нет ли каких вестей о капитане Пейтоне?

Я покачал головой и вопросительно взглянул на нее.

– Он должен вернуться, – сказала девушка. – Он должен… он обязательно вернется… И что, неужели никто не знает, где он сейчас находится? – спросила она, подняв на меня глаза, полные мольбы.

– А вы знаете? – ответил я вопросом на вопрос.

Буфетчица отрицательно покачала головой:

– И я ничего не знаю. Знаю только, что те, кто называет его своим другом, должны сказать ему, что ему обязательно надо вернуться.

Я задержался, думая, что девушка скажет еще что-то. Ее следующий вопрос поразил меня.

– А когда, считает полиция, произошло убийство? Незадолго до десяти вечера?

– Да, все так считают, – ответил я. – Между без четверти десять и десятью часами.

– А не раньше, чем без четверти десять?

Я внимательно посмотрел на Борн. Было видно, что она жаждет услышать положительный ответ.

– Это исключено, – ответил я. – Без четверти десять мисс Экройд видела своего дядю живым и здоровым.

Служанка отвернулась от меня, и мне показалось, что из нее выпустили весь воздух.

– Симпатичная девушка, – сказал я себе, садясь в машину. – Очень симпатичная.

Кэролайн находилась дома. У нее опять был Пуаро, и моя сестрица этим очень гордилась.

– Я помогаю ему раскрыть преступление, – пояснила она.

Я почувствовал волнение. С Кэролайн и так очень непросто, а что будет, когда в ней проснется инстинкт частного сыщика?

– Ты что, ходишь по округе и пытаешься найти таинственную собеседницу Ральфа Пейтона? – поинтересовался я.

– Этим я могла бы заняться и по собственной воле, – ответила моя сестрица. – Нет, месье Пуаро хочет, чтобы я выяснила для него одну секретную вещь.

– И что же это такое? – спросил я.

– Он хочет, чтобы я узнала, какого цвета были ботинки у Ральфа Пейтона – черные или коричневые, – сказала Кэролайн с невероятно важным видом.

Я уставился на нее. Теперь-то я понимаю, что оказался полным идиотом во всем, что касалось этих ботинок. Мне так и не удалось понять, что за всем этим стоит.

– На нем были коричневые туфли, – ответил я. – Я сам их видел.

– Джеймс, речь идет не о туфлях, а о ботинках. Месье Пуаро хочет знать, какого цвета были ботинки, которые были у Ральфа в гостинице, – черные или коричневые. От этого зависит очень многое.

Можете, если хотите, назвать меня тупым, но тогда я ничего не понял.

– И как же ты собираешься это выяснить? – задал я вопрос.

Кэролайн сказала, что большой проблемы с этим не будет. Лучшей подругой нашей Энни была горничная мисс Ганнет, Клара. А Клара гуляет с чистильщиком обуви из «Трех кабанов». Так что все оказалось до смешного просто. С помощью мисс Ганнет, которая была очень мила и разрешила Кларе не приходить на работу, вопрос был решен практически мгновенно.

Мы как раз садились за ланч, когда Кэролайн сказала с притворным безразличием:

– Эти ботинки Ральфа Пейтона…

– Ну и что с ними?

– Месье Пуаро думал, что они коричневые, но он ошибся – они черные.

И Кэролайн несколько раз кивнула. По-видимому, она решила, что выиграла у детектива пару очков.

Я ничего не ответил – никак не мог понять, какое отношение цвет ботинок Ральфа Пейтона имеет к раскрытию преступления.

В тот день мне удалось получить еще одно подтверждение правильности выбранной Пуаро тактики. Ведь его вчерашнее выступление было тонким ходом, основанным на глубоком знании человеческой натуры. Комбинация страха и вины заставила миссис Экройд сказать правду. Она среагировала первая.

Во второй половине дня, когда я вернулся со своих визитов, Кэролайн сообщила мне, что от нас только что ушел Джоффри Реймонд.

– Он что, хотел увидеться со мною? – спросил я, вешая свое пальто в холле.

Кэролайн крутилась где-то под моим локтем.

– Он хотел увидеть месье Пуаро, – объяснила она. – Он зашел к нам сразу же после «Ларчиз». Месье Пуаро на месте не оказалось, и он решил, что тот может быть у нас или что ты знаешь, где он может быть.

– Не имею ни малейшего представления.

– Я попыталась его задержать, – объяснила Кэролайн – но он сказал, что вернется в «Ларчиз» где-то через полчаса, и пошел в деревню. Очень жаль, потому что месье Пуаро появился буквально через минуту после того, как он ушел.

– Появился здесь? У нас?

– Нет, у себя дома.

– А ты откуда знаешь?

– Увидела через боковое окно, – коротко ответила Кэролайн.

На мой взгляд, тема была исчерпана, но сестра думала иначе.

– А ты что, не зайдешь?

– Не зайду куда?

– Ну конечно, в «Ларчиз».

– Моя дорогая Кэролайн, – произнес я, – а зачем?

– Мистер Реймонд несколько раз подчеркнул, что хочет встретиться именно с ним, – заметила Кэролайн. – Ты бы тоже мог узнать, в чем там дело.

Подняв брови, я холодно заметил:

– Никогда не страдал от любопытства. Я совершенно спокойно могу существовать без того, чтобы знать, что думают или делают мои соседи.

– Прекрати нести ерунду, Джеймс, – сказала моя сестрица. – Ты хочешь знать это так же, как и я. Просто не хочешь признаться. Всегда был притворой.

– Это уж слишком, Кэролайн, – сказал я и скрылся в операционной.

Через десять минут раздался стук в дверь, и на пороге появилась моя сестрица. В руках она держала нечто, напоминавшее горшочек с маслом.

– Послушай, Джеймс, ты не мог бы отнести этот горшочек с конфитюром из мушмулы месье Пуаро? Я ему обещала. Представляешь, он никогда не ел домашнего конфитюра из мушмулы.

– А почему нельзя послать Энни? – холодно поинтересовался я.

– Она занята штопкой, и я не могу ее отпустить.

Мы с сестрой посмотрели друг на друга.

– Очень хорошо, – произнес я, вставая. – Только давай так – я отнесу этот чертов горшок и оставлю его на крыльце, договорились?

Моя сестрица воздела свои брови кверху.

– Ну естественно, – сказала она. – А разве я прошу о чем-то большем?

Кэролайн опять победила.

– Если же ты случайно увидишь месье Пуаро, – заметила она, когда я уже открывал входную дверь, – то можешь сказать ему про ботинки.

Это прозвучало для меня как контрольный выстрел. Я отчаянно пытался понять, в чем заключается тайна ботинок. Когда дверь мне открыла старая леди в бретонской шляпе, то я совершенно автоматически спросил о месье Пуаро.

Детектив вскочил мне навстречу, весь лучась от удовольствия.

– Присаживайтесь, мой добрый друг, – предложил он. – Большое кресло? Маленький стул? В комнате не слишком жарко? Нет?

Атмосфера в комнате показалась мне удушающей, но я ничего по этому поводу не сказал. Окна были плотно закрыты, а в камине горел большой огонь.

– Англичане маниакально любят свежий воздух, – заявил Пуаро. – Но воздух хорош на улице, там, откуда он родом. Зачем впускать его в дом? Однако не будем ударяться в банальности. У вас что-то есть для меня, не так ли?

– Две вещи, – подтвердил я. – Первая – вот. Это от моей сестры. – И я протянул ему горшочек с конфитюром из мушмулы.

– Как это мило со стороны мадемуазель Кэролайн! Она не забыла своего обещания. А что второе?

– Кое-какая информация.

И тут я рассказал ему о своей беседе с миссис Экройд. Пуаро слушал меня внимательно, но не слишком взволнованно.

– Ну что же, это расчищает нам площадку и в некоторой степени подтверждает показания домоправительницы. Вы же помните, как она сказала, что крышка витрины была открыта и, проходя, она ее прикрыла.

– А как же ее заявление, что она зашла в гостиную, чтобы проверить цветы?

– Но ведь мы никогда не относились к нему всерьез, не так ли, мой друг? Это была всего лишь отговорка, на скорую руку придуманная женщиной, которая как-то должна была объяснить свое присутствие в комнате. Кстати, почти уверен, что вам бы в голову не пришло ее об этом спрашивать. Раньше мне казалось, что ее волнение было как-то связано с витриной, но сейчас я понимаю, что нам надо поискать ему другое объяснение.