– Это произойдет завтра же, – сказала девушка своим ясным голосом.

– Флора! – в ужасе воскликнула ее мать.

Мисс Экройд повернулась к секретарю.

– Не могли бы вы послать соответствующие объявления в «Морнинг пост» и в «Таймс», мистер Реймонд?

– Если вы считаете, что так будет лучше, мисс Экройд, – серьезно заметил секретарь.

Девушка импульсивно повернулась к Бланту.

– Вы меня понимаете? – спросила она. – Что еще я могу сделать? В такой ситуации я должна держаться за Ральфа. Вы же это видите, правда?

Она смотрела на него в немом ожидании, и через какое-то время майор утвердительно кивнул.

Миссис Экройд чуть не захлебнулась криками протеста. Флора не обратила на нее никакого внимания. Потом заговорил Реймонд:

– Я полностью понимаю ваши мотивы, мисс Экройд. Но не кажется ли вам, что вы слишком торопитесь? Давайте подождем пару дней.

– Завтра, – повторила Флора все тем же чистым голосом. – И не надо причитать, мама. Кем бы я ни была, но своих друзей я не предаю.

– Месье Пуаро, – сквозь слезы обратилась миссис Экройд к сыщику. – Вы так ничего и не скажете?

– Здесь и говорить не о чем, – подал голос майор. – Она все правильно делает. Я буду рядом с нею до конца.

Флора протянула ему руку.

– Благодарю вас, майор Блант, – сказала она.

– Мадемуазель, – заговорил Пуаро, – вы позволите старику восхититься вашей смелостью и верностью? И постарайтесь понять меня, если я попрошу вас – попрошу вас со всей торжественностью – отложить объявление о помолвке по крайней мере на два дня.

Флора заколебалась.

– Я прошу об этом как в интересах Ральфа Пейтона, так и в ваших собственных, мадемуазель. Вижу, что вы хмуритесь. Вы не понимаете, как такое может быть. Но уверяю вас, что это именно так. Pas de blagues[118]. Вы доверили мне это дело – так не препятствуйте же мне сейчас.

Прежде чем ответить, Флора помолчала несколько минут.

– Мне все это не нравится, – ответила она наконец, – но я сделаю так, как вы просите.

И она опять уселась за стол.

– А теперь, дамы и господа, – быстро проговорил Пуаро, – я продолжу. Поймите меня правильно, я должен найти правду. Правда, какой бы уродливой она ни была, для человека, который ее ищет, всегда удивительна и прекрасна. Я уже старик, и мои силы уже не те, что были раньше. – Было видно, что сыщик ждет возражений. – Вполне возможно, что это мое последнее дело. Но Эркюль Пуаро не закончит свою карьеру неудачей. Дамы и господа, я еще раз повторяю – я обязательно узнаю правду. И узнаю ее, несмотря на вас всех.

Последние слова он произнес с вызовом, как бы бросив их нам в лицо. Мне показалось, что мы все как бы отшатнулись – все, за исключением Джоффри Реймонда, которому чувство юмора не изменило и на этот раз.

– Что вы имеете в виду – несмотря на нас всех? – переспросил он, слегка приподняв брови.

– Только то, что сказал, месье. Каждый из вас, сидящих в этой комнате, что-то от меня скрывает… – Подняв руку, он прекратил поднявшийся было шум протестов. – Да, да, я знаю, о чем говорю. Это может быть чем-то совсем неважным и совершенно тривиальным, что, на ваш взгляд, не имеет никакого отношения к делу, но оно существует. У каждого из вас есть что-то, что он скрывает. Ну скажите честно, я прав?

Он обвел всех одновременно вызывающим и обвиняющим взглядом. И все под этим взглядом опустили глаза. Включая и меня.

– Я получил свой ответ, – сказал Пуаро со странным смешком и встал. – Я еще раз обращаюсь ко всем вам – расскажите мне правду, всю правду. – И опять мертвая тишина. – Так никто и не заговорит?

И детектив опять рассмеялся тем же странным смехом.

– C’est dommage[119], – сказал он и вышел из комнаты.

В тот вечер, по приглашению Пуаро, я обедал у него дома.

Я заметил, что Кэролайн следит за моими сборами с видимым неодобрением. Думаю, что она всем сердцем хотела отправиться со мною.

Пуаро оказался гостеприимным хозяином. Он выставил на стол бутылку ирландского виски (которое я ненавижу) вместе с сифоном с содовой и стаканом.

Сам он был занят приготовлением горячего шоколада. Как я позже выяснил, это был его любимый напиток.

Он вежливо осведомился о моей сестре, которую объявил очень интересным человеком.

– Боюсь, что после разговора с вами она просто потеряла голову, – сухо заметил я. – Что там у вас произошло в воскресенье днем?

Сыщик рассмеялся и подмигнул мне.

– Я люблю обращаться к мнению экспертов, – таинственно произнес он, но наотрез отказался пояснить свои слова.

– В любом случае теперь вы в курсе всех местных слухов, как правдивых, так и не очень, – заметил я.

– А кроме того, получил массу очень ценной информации, – негромко добавил детектив.

– Как, например?..

Бельгиец покачал головой.

– Почему вы не сказали мне правды? – задал он встречный вопрос. – Ведь в месте, подобном этому, все, что бы ни сделал Ральф Пейтон, мгновенно стало бы известно окружающим. И если бы в тот день по лесу не прошла ваша сестра, то это сделал бы кто-нибудь другой.

– Думаю, что вы правы, – ворчливо ответил я. – А почему вас так заинтересовали мои пациенты?

Пуаро опять подмигнул.

– Один пациент, доктор. Только один.

– Последний, – предположил я.

– Мисс Рассел представляется мне фигурой, достойной самого пристального изучения, – ушел он от прямого ответа.

– И вы согласны с моей сестрой и миссис Экройд, когда они говорят, что в ней есть что-то скользкое? – задал я еще один вопрос.

– Простите? Как вы сказали – скользкое?

Я постарался в меру своих сил и способностей объяснить ему это выражение.

– Это эти дамы так говорят, я правильно вас понял?

– А разве моя сестра не рассказала вам все это вчера днем?

– C’est possible[120].

– Безо всяких на то оснований, – объявил я.

– Les femmes[121], – глубокомысленно заметил Пуаро. – Они просто восхитительны! Это они придумали Его Величество Случай – и, как ни странно, оказались правы. Хотя речь идет совсем не о случайностях. Женщины подсознательно замечают тысячи мелких деталей, даже не задумываясь об этом. И вот их подсознание обрабатывает эти детали – а результат этого они называют интуицией. Сам я большой специалист в психологии. Я все это хорошо знаю.

С важностью надув грудь, Пуаро принял настолько нелепый вид, что я с трудом удержался от смеха. Потом он сделал небольшой глоток шоколада и аккуратно промокнул усы салфеткой.

– Мне бы очень хотелось, – неожиданно вырвалось у меня, – чтобы вы рассказали мне, что вы действительно обо всем этом думаете.

– Вам этого хочется? – переспросил он, поставив чашку.

– Очень.

– Вы видели то же, что и я. Неужели мы оцениваем произошедшее по-разному?

– Мне кажется, что вы надо мной смеетесь, – произнес я напряженным голосом. – Вы же знаете, что в таких делах у меня нет никакого опыта.

Пуаро снисходительно улыбнулся.

– Вы как маленький ребенок, которому очень хочется понять, как работает двигатель. Вы хотите видеть произошедшее не глазами семейного врача, а глазами детектива, который не признает никаких авторитетов и ни за кого не волнуется. Для этого детектива все окружающие одинаковы – и достойны подозрения.

– Вы хорошо сказали, – согласился я.

– Тогда я прочитаю вам небольшую лекцию. Прежде всего мы должны понять, что произошло в тот вечер, – и при этом не забывать, что любой человек, с которым мы говорим, может лгать.

Я с удивлением поднял брови.

– Подозревать абсолютно всех – странный подход.

– Но необходимый. Уверяю вас, совершенно необходимый. Вот, например, доктор Шеппард вышел из дома без десяти девять – а откуда это известно?