Именно поэтому история о небольшом темноволосом мужчине с женским голосом, одетом в форму проводника, прямо или косвенно подтверждается четырьмя свидетельскими показаниями.

– Есть только один маленький вопрос, – вмешался доктор Константин. – Если рассказ Хильдегарды Шмидт верен, то почему настоящий проводник ничего не сказал о том, что видел ее, когда отвечал на вызов миссис Хаббард?

– Думаю, что здесь все очень просто. Когда он пришел ответить на звонок американки, горничная была у своей хозяйки, а когда она возвращалась к себе, то проводник находился в купе миссис Хаббард.

Месье Бук с нетерпением ждал, когда они закончат.

– Да, да, друг мой, – нетерпеливо сказал он сыщику, – но хотя я и преклоняюсь перед вашей осторожностью и желанием продвигаться к разгадке шаг за шагом, я должен признать, что до сути вопроса вы все еще не добрались. Мы все согласны, что такой человек существует. Вопрос в том, куда же он делся.

Пуаро неодобрительно покачал головой:

– Вы ошибаетесь – и пытаетесь поставить телегу впереди лошади. Прежде чем спросить себя: «Куда исчез этот человек?» – я спрашиваю себя: «Существует ли этот человек на самом деле?» Потому что, как вы понимаете, заставить исчезнуть человека, который является фикцией и не существует в действительности, не составит большого труда. Поэтому я и стараюсь прежде всего понять, существует ли такой человек из плоти и крови на самом деле.

– Теперь, когда вы в этом убедились, – eh bien, где же он теперь?

– На этот вопрос существует только два ответа, mon cher. Или он все еще прячется в вагоне в таком необычном месте, что оно просто не приходит нам в голову, или он, можно сказать, существует один в двух лицах. То есть человек, которого боялся Рэтчетт, и один из пассажиров, которого Рэтчетт так и не смог узнать, – это один и тот же человек.

– Ну что же, в качестве идеи это может пригодиться, – сказал месье Бук, и лицо его просветлело, однако ненадолго. – Но есть одно сомнение…

– Рост этого человека, – опередил его Пуаро. – Ведь вы это хотели сказать, не так ли? За исключением камердинера убитого, все мужчины в вагоне достаточно крупные – итальянец, полковник Арбэтнот, Гектор Маккуин, граф Андрени… Нам остается только камердинер – но это очень маловероятно. Не забывайте о «женском» голосе. Это дает нам несколько вариантов выбора: или это мужчина, маскирующийся под женщину, или это действительно женщина. Высокая женщина в мужской одежде будет выглядеть невысокой.

– Но в этом случае Рэтчетт обязательно знал бы…

– А может быть, он и знал. Может быть, эта женщина, одетая в мужскую одежду, уже пыталась покончить с ним? Рэтчетт мог посчитать, что она воспользуется тем же маскарадом, и велел Хардману искать мужчину; при этом, однако, он не забыл упомянуть «женский» голос.

– Да, это возможно, – сказал месье Бук, – но…

– Знаете что, друг мой, – прервал его Пуаро, – думаю, настало время рассказать вам о некоторых странностях, на которые обратил мое внимание доктор Константин.

И он подробно рассказал о тех выводах, которые они с доктором сделали исходя из характера нанесенных ран. Месье Бук застонал и опять схватился за голову.

– Знаю, – произнес Пуаро с сочувствием. – Знаю, как вы себя сейчас чувствуете. Просто голова идет кругом, правда?

– Все это дело – одна сплошная невероятная фантазия! – воскликнул месье Бук.

– Вот именно. Оно абсурдно и невероятно – такого просто не может быть. Именно это я сказал сам себе. И тем не менее, друг мой, это произошло. От фактов никуда не денешься.

– Это какое-то сумасшествие!

– И вам так кажется? Все это настолько невероятно, что иногда я думаю, что решение должно быть удивительно простым… но это только одна из моих «маленьких идей»…

– Двое убийц, – застонал месье Бук, – в «Восточном экспрессе»!

Он почти расплакался от этой мысли.

– А теперь давайте сделаем это невероятное преступление еще более невероятным, – весело предложил Пуаро. – Ночью в поезде были два таинственных незнакомца. Первый – это проводник, который отвечает описанию, данному нам месье Хардманом, и которого видели Хильдегарда Шмидт, полковник Арбэтнот и месье Маккуин. А еще есть женщина в алом кимоно – высокая и стройная, – которую видели Пьер Мишель, мисс Дебенхэм, месье Маккуин, я сам, и которую унюхал, если так можно выразиться, полковник Арбэтнот. Кто эта женщина? Никто из женщин в вагоне не признается, что у нее есть алое кимоно. Сама женщина тоже исчезла. Была ли она одновременно и таинственным проводником? Или это два разных человека? И где тогда эти двое? И, кстати, где же форма проводника и алое кимоно?

– Ну, наконец-то хоть что-то конкретное, – встрепенулся месье Бук. – Мы должны немедленно обыскать весь багаж. Может быть, хоть это что-то даст.

Пуаро поднялся.

– Хотите предсказание?

– Вы что, знаете, где они?

– У меня есть маленькая идея.

– И где же?

– Алое кимоно окажется в багаже одного из мужчин, а форма проводника – в багаже Хильдегарды Шмидт.

– Хильдегарды Шмидт? Так вы полагаете…

– Не то, что вы подумали. Я бы сказал так: если Хильдегарда Шмидт виновна, то форма, вполне возможно, окажется в ее багаже; если же она невиновна, то форма обязательно окажется в ее багаже.

– Но каким образом… – начал было месье Бук и тут же воскликнул: – Что это там еще за шум? Такое впечатление, что идет локомотив.

Шум приближался. Теперь было ясно, что он состоит из возмущенных женских криков. Дверь в вагон-ресторан распахнулась, и в него влетела миссис Хаббард.

– Это просто ужасно! – кричала она. – Совершенно ужасно! В косметичке! В моей косметичке! Громадный нож, и весь в крови!

И, неожиданно споткнувшись, она без сознания упала на плечо месье Бука.

Позабыв о всяком рыцарстве, месье Бук решительно усадил потерявшую сознание даму и положил ее голову на стол. Доктор Константин подозвал одного из официантов, который немедленно подбежал к нему.

– Держите ее голову вот так, – показал врач. – Если она придет в себя, дайте ей немного коньяку. Вы меня поняли?

Сказав это, он заторопился за Пуаро и месье Буком. Сейчас доктор Константин думал только о преступлении – теряющие сознание пожилые дамы были ему совершенно неинтересны.

Вполне возможно, что предпринятые им меры позволили миссис Хаббард прийти в себя гораздо быстрее, чем это случилось бы без них. Через несколько минут она уже сидела за столом и прихлебывала коньяк из бокала, предложенного официантом, при этом ни на минуту не прекращая говорить.

– Просто не могу передать, как все это было ужасно. Думаю, что никто в поезде не сможет меня понять. С детства я была оч-чень, оч-чень трепетной. Простой вид крови… вот, даже сейчас, стоит подумать о ней, мне делается плохо.

Официант опять наполнил бокал.

– Encore un peu, madame [57].

– Вы думаете, стоит? Я ведь абсолютная трезвенница. Никогда в жизни не дотрагивалась до спиртного. И вся наша семья такая. Но хотя если это по совету врача…

И она глотнула еще раз.

А в это время Пуаро и месье Бук, с торопящимся за ними доктором Константином, выскочили из вагона-ресторана и бросились по коридору стамбульского вагона в сторону купе миссис Хаббард.

Все пассажиры вагона, казалось, собрались около его двери. Проводник, со зверским выражением лица, старался не пустить их внутрь.

– Mais il n’y a rien à voir  [58], – сказал он и повторил эту же фразу на нескольких европейских языках.

– Прошу вас, позвольте нам пройти, – попросил месье Бук. С трудом протиснув свой округлый животик сквозь строй мешавших ему пассажиров, он, в сопровождении Пуаро, вошел в купе.

– Как хорошо, что вы пришли, месье, – с облегчением произнес проводник. – Все обязательно хотят попасть внутрь. Эта американская леди, как она орала… ma foi! [59] Я было подумал, что ее тоже убили! Бросился сюда, а она продолжала орать, как сумасшедшая, – все кричала, что должна найти вас, да так и убежала, крича на пределе возможностей и рассказывая всем, мимо кого пробегала, о том, что произошло… Оно здесь, месье, – указал он широким жестом. – Я до него не дотрагивался.