Бельгиец подался вперед, и внезапно его тон и внешний вид полностью изменились. Неожиданно он стал опасен.
– Я, который с вами сейчас говорит, – я знаю, что убийца Роджера Экройда находится в этой комнате. И я обращаюсь прямо к нему: Завтра я сообщу всю правду инспектору Рэглану. Вы меня понимаете?
Наступила напряженная пауза. Ее прервала старая бретонка, которая вошла с телеграммой на серебряном подносе. Пуаро вскрыл ее.
Резкий голос майора Бланта заполнил комнату:
– Вы говорите, что убийца среди нас? И что, вы знаете, кто это?
Пуаро прочитал телеграмму и смял ее в руке.
– Теперь – знаю.
И он погладил смятый комок бумаги.
– А это что? – резко спросил Реймонд.
– Телеграмма. С борта теплохода, который плывет в сторону Соединенных Штатов.
В мертвой тишине, которая повисла в комнате, Пуаро встал и поклонился.
– Messieurs et Mesdames[157], эта моя встреча с вами закончена. Запомните – завтра утром инспектор Рэглан узнает всю правду.
Глава 25
Вся правда…
Незаметным жестом Пуаро предложил мне задержаться. Я повиновался и, подойдя к камину, стал задумчиво переворачивать крупные поленья носком ботинка.
Я был озадачен. Впервые я совершенно не мог понять, чего добивается Пуаро. В какой-то момент мне показалось, что сцена, которую я только что наблюдал, была просто напыщенным действом, во время которого детектив, как он это сам называл, «ломал комедию», стараясь придать себе побольше значимости. Однако, вопреки своим ощущениям, я был вынужден поверить в реальность происходящего, за которой что-то скрывалось.
В его словах действительно звучали угроза и определенная неоспоримая уверенность.
Когда дверь закрылась за последним из гостей, сыщик тоже подошел к огню.
– Ну что ж, друг мой, – негромко проговорил он, – что вы обо всем этом думаете?
– Не знаю, что и думать, – честно ответил я. – В чем был смысл всего этого? Почему нельзя было отправиться прямо к инспектору Рэглану и не рассказать ему всю правду, вместо того чтобы предупреждать преступника таким изысканным способом?
Пуаро сел, вытащил портсигар со своими крохотными русскими папиросками и какое-то время курил в полном молчании.
– А вы попробуйте пошевелить вашими серыми клеточками, – произнес он наконец. – Ведь я ничего не делаю без причины.
Несколько мгновений я колебался, а потом медленно произнес:
– Первое, что мне пришло в голову, – это то, что вы сами не знаете имени убийцы, но уверены в том, что он один из тех людей, которые были здесь сегодня вечером. Поэтому вы решили просто вырвать у преступника его признание.
Пуаро одобрительно кивнул.
– Неплохая идея, но не соответствует действительности.
– Потом я подумал, что, заставив его поверить в то, что вы все знаете, вы хотите вывести его на чистую воду и, может быть, заставить как-то проявить себя, причем необязательно сделав признание. Он ведь может попытаться заставить вас замолчать, как заставил замолчать мистера Экройда, – прежде чем вы выполните свою угрозу завтра утром.
– Ловушка, в которой я сам выступаю в качестве приманки! Merci, mon ami[158], но для этого я недостаточно храбр.
– Тогда я отказываюсь вас понимать. Ведь, предупредив таким образом преступника, вы рискуете, что он просто исчезнет.
Пуаро покачал головой и мрачно произнес:
– Он не может исчезнуть. У него есть только один путь, и этот путь не ведет к свободе.
– И вы действительно верите, что один из людей, которые были здесь сегодня вечером, совершил убийство? – спросил я с недоверием.
– Да, мой друг.
– И кто же это?
На несколько минут в комнате повисла тишина. Потом Пуаро бросил окурок в камин и заговорил негромким, задумчивым голосом:
– Я проведу вас той же дорогой, по которой прошел сам. Вы будете следовать за мною шаг за шагом и увидите, что все факты однозначно указывают только на одного человека. Так вот, начнем с того, что мое внимание привлекли два факта и некоторое временное несоответствие. Первый факт – это телефонный звонок. Если Ральф Пейтон действительно убийца, телефонный звонок становится бессмысленным и абсурдным. Поэтому я сказал сам себе – Ральф не убийца.
Для себя я решил, что звонок не мог быть сделан никем из живущих в доме, и в то же время был твердо уверен, что убийство совершил кто-то из присутствовавших тем вечером в «Фернли» и что только среди них я должен искать убийцу. Поэтому я решил, что звонить должен был сообщник преступника. Подобный вывод мне не очень понравился, но я оставил его до поры до времени.
Потом я попытался проанализировать мотивы для этого звонка. Это было сложно, потому что догадаться о них я мог только по результату. А результат был следующий – убийство было обнаружено в ту же ночь вместо следующего утра, что, вероятно, и случилось бы, не будь этого звонка. С этим вы согласны?
– Да-а-а, – согласился я. – Конечно. Все так. После того как мистер Экройд дал указание его не беспокоить, маловероятно, чтобы в кабинет кто-нибудь вошел.
– Très bien[159]. Кое-что начинает проясняться, не так ли? Но ответ все еще покрыт мраком неизвестности. Какой смысл в том, чтобы убийство было обнаружено в тот же вечер, а не на следующее утро? Единственное, что пришло мне в голову, – это то, что убийца, зная, когда будет обнаружено убийство, мог оказаться на месте преступления как раз в тот момент, когда будут взламывать дверь. Или на худой момент сразу же после этого. Теперь мы переходим ко второму факту – к отодвинутому от стены креслу. Инспектор Рэглан не обратил на это никакого внимания. Я, напротив, считал, что это очень важный момент.
В вашем манускрипте вы нарисовали очень аккуратный план кабинета. Если он есть у вас с собою, то вы увидите, что, если поставить его на то место, которое указал Паркер, кресло оказывается на прямой линии между окном и дверью.
– Окном! – быстро повторил я.
– Вижу, что вы подумали о том же, о чем и я. Я решил, что кресло было выдвинуто на это место, чтобы скрыть что-то связанное с окном. Но вскоре отказался от этой идеи, потому что кресло, хотя и большое, дедовское, с высокой спинкой, почти не закрывало окна. Только ту часть, что находилась между полом и оконной рамой. А теперь вспомните, mon ami, что прямо перед окном стоял столик с книгами и журналами. Отодвинутое же кресло полностью его скрывало. Вот тогда-то я и почувствовал, что стою на верном пути.
Давайте представим, что на столике лежало что-то, что не предназначалось для посторонних глаз. Что-то, что поставил туда убийца. И тем не менее у меня не было никаких идей по поводу того, что же это могло быть. Но кое-что я об этом предмете уже знал. Например, то, что убийца не смог захватить его с собой сразу после того, как совершил убийство. В то же время для него было жизненно важно убрать этот предмет как можно скорее после того, как труп обнаружат. Итак: телефонный звонок и возможность для убийцы оказаться на месте преступления в тот момент, когда тело будет обнаружено.
До прибытия полиции на месте преступления побывали четыре человека: вы, Паркер, майор Блант и мистер Реймонд. Паркера я сразу же исключил – при любом раскладе он вошел бы в кабинет одним из первых. Кроме того, именно Паркер рассказал мне о выдвинутом кресле. Таким образом, к убийству дворецкий отношения не имел (но я все еще считал, что он мог шантажировать миссис Феррарс). Реймонд и Блант оставались под подозрением, потому что если б тело было найдено ранним утром, то они вполне могли бы появиться слишком поздно для того, чтобы убрать объект с маленького столика.
Так что же это могло быть? Вы слышали, что я говорил сегодня по поводу обрывка разговора, который услышал Реймонд? Как только я услышал о посещении «Фернли» представителем диктофонной компании, мысль об этой машине уже не покидала меня. Вы слышали, что я сказал здесь менее чем полчаса назад? Они все согласились с моей теорией, но ни один из них не обратил внимания на один очень важный момент: если в тот вечер мистер Экройд пользовался диктофоном, то почему его не обнаружили в кабинете?