– Да, – согласился я. – С кем же она встречалась и зачем?

– А вы думаете, что она выходила, чтобы с кем-то встретиться?

– Да.

Пуаро кивнул.

– Я тоже так думаю, – задумчиво добавил он.

В комнате повисла тишина.

– Кстати, – произнес я, – моя сестра просила вам передать, что ботинки Ральфа Пейтона были черного, а не коричневого цвета.

Произнося эти слова, я очень внимательно наблюдал за ним, и мне показалось, что он на мгновение расстроился, однако это почти мгновенно исчезло.

– Она уверена в том, что они не коричневые?

– Абсолютно.

– Ах вот как! – с сожалением заметил Пуаро. – Какая жалость.

Мне показалось, что детектив совершенно раздавлен этой новостью, однако он не стал ничего объяснять и перешел к другой теме:

– В пятницу утром к вам на консультацию приходила домоправительница, мисс Рассел. Будет ли очень нескромно с моей стороны, если я спрошу вас, в чем причина ее прихода? Естественно, что меня не очень интересуют медицинские подробности.

– Совсем нет, – ответил я. – Когда мы закончили обсуждать ее болезнь, то несколько минут говорили о ядах и о том, насколько легко или сложно их обнаружить. А еще о наркотиках и наркоманах.

– Кокаин вы упоминали отдельно? – спросил Пуаро.

– А откуда вы знаете? – сказал я, удивившись.

Вместо ответа маленький человечек прошел туда, где были разложены сегодняшние газеты. Он принес мне номер «Ежедневного бюджета», датированный пятницей, шестнадцатым сентября, и показал статью, связанную с контрабандой кокаина. Статья, с претензией на сенсационность, была написана человеком, падким на внешние эффекты.

– Именно из-за этого она и заговорила о кокаине, мой друг, – пояснил Пуаро.

Я был готов задать ему еще несколько вопросов, так как не совсем его понял, но в этот момент дверь открылась, и объявили о приходе Джоффри Реймонда.

Как всегда, он вошел свежий и жизнерадостный.

– Как ваши дела, доктор? Месье Пуаро, я у вас уже второй раз сегодня – заходил утром. Мне очень надо с вами переговорить.

– Тогда, думаю, мне лучше уйти, – неловко предложил я.

– Что касается меня, то сидите, доктор. Все дело в том… – Повинуясь жесту Пуаро, Реймонд опустился в кресло. – Все дело в том, что мне надо сделать признание.

– En verité?[127] – спросил Пуаро с вежливым интересом.

– В действительности это не имеет к делу никакого отношения, но моя совесть мучает меня с прошлого дня. Вы обвинили нас в том, что мы все что-то скрываем, месье Пуаро. Так вот, я признаю свою вину. Мне действительно есть что скрывать.

– И что же это, месье Реймонд?

– Как я сказал, это не имеет никакой связи с преступлением. У меня был очень серьезный долг, и это завещание оказалось как нельзя более кстати. Пять сотен фунтов позволят мне опять крепко стать на ноги, а кое-что еще и останется.

Он улыбнулся нам двоим со своей заразительной откровенностью, которая делала его таким приятным молодым человеком.

– Вы же сами знаете, как это бывает. Эти всех и вся подозревающие полицейские – не хотел, чтобы они знали – подумал, что для них это будет очень подозрительно. Но я вел себя как дурак, ведь мы с Блантом с без четверти десять неотрывно находились в бильярдной, так что у меня железное алиби и мне нечего бояться. Поэтому, когда вы выступили по поводу сокрытия информации, меня стала мучить совесть, и я решил снять этот груз с души.

Не переставая улыбаться, Реймонд встал.

– Вы очень мудрый молодой человек, – произнес Пуаро, с одобрением кивнув ему. – Понимаете, когда я знаю, что от меня что-то скрывают, я начинаю подозревать очень нехорошие вещи, очень нехорошие… Вы поступили правильно.

– Рад, что с меня сняты все подозрения, – рассмеялся Реймонд. – А теперь я пойду.

– Вот так так, – заметил я, когда дверь за ним закрылась.

– Да, – согласился Пуаро. – Конечно, это полная ерунда, но если б он в тот вечер не был в бильярдной, то… кто знает? В конце концов, многие преступления совершались из-за сумм гораздо меньших, чем пятьсот фунтов. Все зависит от того, на какой сумме тот или иной человек может сломаться. Все это вопрос относительности, не так ли? Вы не заметили, друг мой, что смерть мистера Экройда была выгодна многим жителям этого дома? Миссис Экройд, мисс Флора, молодой мистер Реймонд, домоправительница мисс Рассел… Только майор Блант ничего не получил.

Он произнес фамилию майора таким странным тоном, что я удивленно посмотрел на него.

– Я вас не понимаю, – признался я.

– Двое из тех, кого я вчера обвинял, рассказали мне правду.

– Вы думаете, что майору Бланту тоже есть что скрывать?

– Знаете, мне кажется, есть такая поговорка, – голос Пуаро звучал совершенно безмятежно, – что англичанин в жизни скрывает только одну вещь – свою любовь… И должен заметить, что майор Блант совсем не умеет что-либо скрывать.

– Иногда, – заметил я, – мне кажется, что мы слишком рано сделали выводы.

– Что вы имеете в виду?

– Мы решили, что шантажист миссис Феррарс должен обязательно быть убийцей мистера Экройда. Может быть, мы ошиблись?

Пуаро энергично закивал.

– Очень хорошо. Просто отлично. Я все ждал, придет ли вам в голову эта мысль. Такое вполне возможно. Но мы не должны забывать об одном – письмо же исчезло. Хотя, как вы справедливо заметили, это совсем не означает того, что его забрал именно убийца. Когда вы обнаружили тело, его вполне мог незаметно забрать Паркер.

– Паркер?

– Да, он. Я все время возвращаюсь к Паркеру, не как к убийце – убийства-то он как раз и не совершал, – но кто больше него подходит на роль таинственного негодяя, который терроризировал миссис Феррарс? Он вполне мог услышать подробности смерти мистера Феррарс от одного из слуг в «Кингс-Паддок». В любом случае получить такую информацию ему было легче, чем случайному гостю – например, майору Бланту.

– Паркер вполне мог взять письмо, – согласился я, – я заметил пропажу гораздо позже.

– А насколько позже? После того, как Блант с Реймондом вышли из кабинета, или до того?

– Не могу вспомнить, – медленно произнес я. – Кажется, до того… хотя нет – после. Да, я почти уверен, что это было после.

– Что ж, это увеличивает количество подозреваемых до трех человек, – задумчиво сказал Пуаро. – Но Паркер – это подозреваемый номер один. Я думаю провести с ним один маленький эксперимент. Как вы насчет того, чтобы прогуляться со мной до «Фернли»?

Я согласился, и мы немедленно отправились в поместье. Пуаро пожелал видеть мисс Флору, и скоро она к нам спустилась.

– Мадемуазель Флора, – начал сыщик, – должен поведать вам один маленький секрет. Я все еще не убежден в невиновности Паркера, поэтому с вашей помощью хотел бы провести маленький эксперимент. Я хочу восстановить некоторые его действия в тот вечер. Но нам надо придумать, что мы скажем ему… Ах да! Есть. Я хочу убедиться, можно ли было услышать разговор, происходивший в маленьком холле, стоя на улице, на террасе. Прошу вас, вызовите Паркера.

Я нажал звонок, и вскоре появился дворецкий, как всегда вежливый и обходительный.

– Вызывали, сэр?

– Да, мой добрый Паркер. Я придумал небольшой эксперимент. Я подумал о майоре Бланте, который стоял на террасе перед окном кабинета, и хочу понять, мог ли он услышать оттуда, что вы с мисс Флорой говорили в тот вечер в холле. Я хотел бы еще раз проиграть эту небольшую сценку. Может быть, вы сходите за подносом, или что вы там несли?

Паркер исчез, а мы тем временем перешли в маленький холл перед кабинетом. Наконец мы услышали позвякивание в большом холле, и появился Паркер с подносом в руках, на котором стояли сифон, графин с виски и два стакана.

– Минуточку! – воскликнул Пуаро, в большом волнении поднимая руку. – Все должно происходить так, как это происходило в тот вечер. Точно так. Это у меня такой маленький метод.

– Иностранный способ, сэр, – заметил Паркер. – Называется «реконструкция преступления», правильно?