— Слышишь, бесноватый! Забирай своих баб и уходи отсюда поскорее. Чтоб мы больше вас не видели!

Мать и дочь тащили его за руки, но он вошёл во вкус. Упирался, крича про многочисленные кары небесные, которые непременно обрушатся на головы нечестивых солдат.

   — Он сейчас нас погубит, — прошептала девушка. Услышав её слова, Иниго мгновенно затих и позволил себя увести.

Давно рассвело. Они шли без отдыха, но по-прежнему не встречали городов. Только холмы, луга со стадами овец, одинокие хутора. Просить милостыню было негде. Вдобавок Иниго начало лихорадить.

   — Идите, — говорил он женщинам, — я полежу немного. Вон сколько сухих листьев под деревьями.

Он сгрёб себе небольшую кучу и улёгся, задрав вверх отёкшие ноги. Спутницы не соглашались уйти. Старшая утверждала: здесь совсем неподалёку находится город. Надо только найти силы и добраться до него.

   — Ладно, — согласился Лойола, — если неподалёку, пойду. Немного сил у меня ещё осталось. Но не больше.

Они снова побрели. Город упорно не обнаруживался. Даже отдельные поселения закончились. Только наличие виноградников напоминало о существовании людей. Иниго не выдержал:

   — Не понимаю, почему вы решили замучить меня. Города нет и моих сил тоже. Я ложусь прямо здесь.

Мать Хуаны, не отвечая, полезла на вершину холма. Вернулась и радостно сообщила:

   — Там внизу город!

Городок уютно разлёгся в долине. Черепичные крыши, две колокольни, торчащие на противоположных концах. И серые стены, охватывающие его надёжным поясом. Даже слишком надёжным. Когда путники спустились в долину, они обнаружили ворота закрытыми, и на стук никто не отозвался. Мать с дочерью заметно приуныли, а Лойола, наоборот, почему-то приободрился. Внимательно осматривал рощу неподалёку от городских стен. Там виднелась недостроенная церковь. На неё он и указал:

   — Вот и ночлег. Удобных кроватей не обещаю, но, может, хоть не придётся спасаться посреди ночи.

Утро выдалось хмурым. Позавтракав остатками сухарей, они снова пошли стучаться. На этот раз в воротах открылось окошко. Чья-то кучерявая голова оглядела путников и вынесла приговор:

   — Не откроем. Идите куда-нибудь ещё.

   — Но почему? — удивился Лойола.

   — Бледные вы, на чумных сильно похожи, — охотно объяснила голова, после чего окошко захлопнулось.

   — Надо скорее в Рим, — решила мать девушки, — в этом захолустье не разживёшься.

   — Идите, — Иниго осторожно уселся прямо под стеной, вытянув больную ногу, — я остаюсь.

   — Как же... — начала было пожилая женщина, но прервала сама себя: — Зачем я уговариваю? Каждый сам себе хозяин. Пойдём, Хуана.

Девушка улыбнулась Иниго:

   — Прощай. Спасибо за всё,— и поцеловала его в щёку.

   — Ага, — сказал он. — И вам удачи. Хорошей милостыни.

Посмотрел немного им вслед и, опустив голову, предался размышлениям. Набравшись сил, поковылял дальше в сторону Рима.

Почти все города, встречавшиеся ему, оказывались запертыми. В Италии всё ещё свирепствовала чума. Иниго выглядел измождённым, потому от него постоянно шарахались, боясь заразы. Но как только он оказывался на грани голодной смерти — обязательно находился кто-то, выручавший его. Так к Пасхе паломник дошёл до Рима, но остался равнодушным к его красотам. Все мысли Иниго были поглощены Святой землёй, а более всего — способом, который помог бы ему завершить паломничество без денег. Размышляя об этом, он исходил много прекраснейших римских улиц и соборов. Побывал в знаменитой Латеранской базилике и в соборе Святого Петра. Размышлял, как бы получить благословение у папы, но одно обстоятельство смущало его. Недавно избранный понтифик Адриан VI успел побывать епископом Тортосы, сорегентом Испании. Иниго опасался встретить в папской свите кого-нибудь из знакомых.

Затесавшись в толпу паломников, он всё же получил благословение, после чего продолжил путь в сторону Венеции.

К нему присоединились несколько попутчиков. С ними он дошёл до города Чосу, где все узнали, что в Венецию им путь заказан без справки о здоровье. Попутчики Иниго, имевшие опыт в получении подобных справок, собрались идти в Падую, где у кого-то из них был знакомый врач. Позвали с собой и Лойолу, но его покалеченная нога сильно опухла и разболелась.

--Ты сильно задержишь нас, — сказали ему эти люди, — извини, пойдём без тебя.

Он остался ночевать под открытым небом. Правда, ночи уже стали изрядно теплее. Лёг на траву, глядя на далёкий Млечный Путь. Вдруг скопление звёзд сложилось в смутную фигуру, которая протянула с неба гигантскую руку. Лойола вскочил, весь дрожа и не зная: сон то был или нет. Укрылся ропильей, но не мог заснуть. Пришлось отправляться дальше, не дожидаясь рассвета.

Мысли Иниго постоянно занимало ночное видение. Он отметил, что не хочет заниматься распознаванием, но чувствует благодатную радость, вспоминая. Из этого можно было сделать вывод о явлении Божественной сущности. Погруженный в себя, Лойола достиг Венеции, вошёл в город и через некоторое время повстречал там тех же попутчиков.

   — Где ж ты раздобыл справку? — спросили его.

   — Справку? — Иниго крайне удивился. — Какую справку?

Они посмотрели на него с ужасом. При входе в город стояло несколько постов. Чтобы обойти их, требовалась просто дьявольская ловкость, несовместимая с таким увечьем.

Иниго пожал плечами. Он не думал ловчить. Да и о справке забыл, занятый своими мыслями. Почему-то стражники не остановили его.

Попутчики недоумевающие и испуганные скрылись в узких венецианских улицах, а Лойола отправился на площадь Святого Марка, где находился знаменитый собор. Там он разыскал священника и вновь начал делиться с ним сомнениями. Тот, заинтересовавшись мыслями странного паломника, позвал нескольких своих состоятельных прихожан. Получилась душевная беседа с трапезой, в результате чего Иниго всучили несколько дукатов — целое состояние.

Он ужасно расстроился. Выбежал прямо из-за стола, не поев толком. Почему-то ему казалось, что настоящее паломничество должно происходить помимо денег, и никак не удавалось этого. Выйдя на площадь Святого Марка, он посмотрел в серое небо, где парили серебристые чайки, и позавидовал их свободе. Размахнувшись, бросил горсть мелких монет. И тут же несколько нищих рысью бросились к нежданной добыче. Они вспугнули многочисленных голубей, бродящих по серым булыжникам. Те взмыли, мешая свои белые крылья с серыми крыльями чаек. В этот водоворот крыльев Иниго яростно швырнул оставшиеся деньги. Перевёл дыхание и пошёл к причалу — искать корабль, готовый отвезти его в Иерусалим.

После неудачного ночного похода в таверну оба студиозуса притихли. Они знали, что их подозревают в избиении священника. Слухи об этом злодеянии докатились до замка. Конечно, все заметили их ночное отсутствие, а также опухшее лицо и выбитые зубы Людвига. Но курфюрст никак не выказал своего отношения, оттого молчали и прочие. Лютер, похоже, вообще ничего не заметил, даже похвалил своих переписчиков — теперь со страху они почти не делали ошибок.

Людвиг начал заискивать перед профессором, чего никогда не делал раньше. Фромбергера, знавшего истинные чувства товарища, это сильно злило, но он молчал. Боялся нарушить хрупкое равновесие, установившееся в кабинете Лютера и в его окрестностях. Альма, эта решительная кукла с хриплым голосом, в последнее время стала почти приветлива.

...Утром, как обычно, они пришли к профессору за новой порцией черновиков. По правде сказать, кабинетом эту комнатку с потёками на стенах и облупившейся печкой назвать было трудно. Из мебели здесь находились только стол со стулом и кровать. Так же, как в каморке, где жили студенты. Правда, у Лютера, помимо перечисленного, под столом ещё лежал огромный китовый позвонок, на который тот ставил ноги во время работы.

Сегодня профессор выглядел более хмуро, чем обычно. Глаза его покраснели, веки опухли.